Алексей Макеев - Убийство по расписанию

– Лев Иванович! Рад, что вы позвонили. – Майор всегда слыл человеком сверх меры жизнерадостным. – Полковник Крячко уже озвучил мне задачу с этим Щетининым. Я уже выяснил и как раз собирался ему звонить. Щетинин был выпущен по УДО около года тому назад. Ясное дело, что там далеко не все так чисто, как кажется. Кто-то кому-то подмазал, и вот – пожалуйста. Особо опасный преступник Валет на свободе, он член общества, работает сейчас в службе охраны в «Эдельвейсе». И знаете, чем занимается этот фонд «Эдельвейс»?..

Гуров и поздороваться не успел с майором, как тот выдал ему всю эту обширную тираду. Полковник предпочел осадить его, едва в монологе образовалась незначительная пауза.

– Сейчас это неважно, Яша. У меня к тебе поручение.

– Да, конечно, – живо откликнулся тот. – Какое? Для вас, Лев Иванович, я готов на любые подвиги. Вы же знаете...

– Направь-ка наряд по адресу: Пестрякова, дом шестьдесят три. Я сейчас тут, и у меня есть два интересных кадра. Минут за пятнадцать управишься?

– На Пестрякова. – Цаплин прикинул что-то. – Минут за десять управлюсь, Лев Иванович. Ждите.

Гуров выключил телефон.

– Может, теперь поговорим? – предложил он растянувшемуся на полу Савельеву.

Тот с трудом приподнялся на локтях, обвел комнату мутным взглядом, но в итоге сумел-таки сфокусировать его на возвышавшемся, как скала, полковнике. Губы Савельева дрогнули и презрительно скривились.

– Пошел ты! – Для усиления впечатления он сплюнул на пол, не задумываясь над тем, что находится в собственной квартире. – Я же сказал, что мне не о чем с тобой разговаривать. Чего ты хочешь? Воспитательную работу провести? Ни хрена не выйдет. Зря только время потеряешь. А если хочешь арестовать меня, та это пожалуйста – валяй. Хватай, тащи меня в камеру, мусор. Один черт, терять мне уже нечего. А суку эту я все равно замочу. Обязательно. Рано или поздно замочу. Не сейчас, так когда из тюрьмы выйду. Не жить ей... Врубаешься, мусор?

– Какую суку? – прищурился Гуров.

До сих пор память вроде бы никогда не подводила полковника, и он готов был поспорить, что ни словом не обмолвился Савельеву о цели своего визита. Как же тот догадался? Не ясновидящий же он в самом-то деле...

– Завладскую, вот какую суку!

Павел подтянул ноги, сел, потер вывернутую полковником руку и растерянно уставился на находящегося в бессознательном состоянии приятеля. Ощупал на себе зачем-то трусы и стал неторопливо подниматься во весь рост, опираясь рукой на диван.

Гуров многозначительно хмыкнул:

– И откуда же ты, Павел, знаешь, что я приехал к тебе по этому самому поводу? Из-за Завладской?

– А меня предупредили. – Савельев кивнул на одиноко стоящий на подоконнике старенький телефонный аппарат. – Понял? Мир не без добрых людей, оказывается...

– Кто предупредил?

– Неважно кто, – отмахнулся тот. – Предупредили, и все. Давай, цепляй на меня наручники, мусор. Если, конечно, сумеешь взять меня, – добавил Савельев, обнажая редкие гнилые зубы.

Пошатываясь, он сместился в сторону, нагнулся, едва удерживая равновесие, и ухватился пальцами за ножку стула. Вскинул свое новое импровизированное оружие над головой. Висевшие до этого на спинке стула брюки, пиджак и галстук полетели на пол. Полковник невозмутимо взирал на действия некогда хорошего, наверное, специалиста в своей области, а ныне опустившегося забулдыги.

– Не могу понять одного, – спокойно произнес он. – Почему такая лютая ненависть к Завладской?

– А ты не понимаешь? – Савельев для удобства взялся за ножку стула двумя руками. – Работа в больнице была для меня последним средством к существованию.

– Чтобы было, что пропивать, – ввернул Гуров.

– А даже если и так, то что? – вызывающе вскинул голову Павел. – Это мое личное дело. Я же ни в чью жизнь не лезу. А эта сука просто взяла и дала мне пинка под зад, будто она имеет на это какое-то право. Будто в ее власти распоряжаться жизнями простых людей. Тоже мне королева, мать ее! И, главное, ни за что уволила-то. – В голосе у него появились плаксивые нотки. – Я никогда не брал никаких взяток. Родственник отблагодарил, от души, а она... Эх, бля! Я понимаю, ей-то кайфово живется. Знай, греби себе деньги лопатой. Зарплата приличная, отправка детей за границу...

– Какая отправка детей? – Гуров удивленно вскинул брови.

– А вы будто не знаете, – усмехнулся Савельев. Он устал стоять со вскинутым вверх стулом и опустил его. Однако пальцы по-прежнему крепко сжимали деревянную ножку. – Они же вроде как бизнес наладили с детским фондом «Эдельвейс». Отправляют за рубеж детей, от которых матери отказываются еще до родов. Приличная деньга, наверное, выходит. На хрена же ей, спрашивается, при такой лафе еще и взятки брать. Вот она и не берет, ясное дело. А другим как жить? Ей на это глубоко насрать. Верно я говорю?

Полковник задумчиво потер квадратный подбородок. Что-то щелкнуло в его сознании. Участие Завладской в солидном бизнесе, связанном с усыновлением детей за границей, его немало заинтересовало. Полковнику уже приходилось слышать о том, как иногда нечисто обстоят дела в подобных детских фондах. В недавнем прошлом было раскрыто несколько таких грязных дел, в которых обнаружилось столько мерзкого и гадкого, что и говорить об этом не хотелось. Гуров лично не принимал участия в тех расследованиях, но в общих чертах был в курсе.

Что это за фонд «Эдельвейс»? Стоп! Что там говорил про Щетинина Цаплин? Валет работает в службе безопасности фонда. Интересно... Очень интересно.

Гуров и сам не мог объяснить, с чего вдруг у него родились такие подозрения. Ну, сотрудничает больница с детским фондом, и что такого? В конце концов, в этом нет ничего противоестественного. А Щетинин... Так это только оправдывает его присутствие на празднике в больнице, о котором говорил Стас. Тем более что убийца-то – вот он, стоит перед ним. Савельев сам только что открыто заявил о своем намерении убить Завладскую... И вдруг Гуров понял. Понял, в чем была нестыковка. Письмо! При всей своей агрессии и жажде отмщения Савельев чисто психологически не вписывался в образ человека, который стал бы посылать Завладской письмо с предупреждением. В крайнем случае он написал бы его от руки, в приступе белой горячки, например, но аккуратно вырезать буквы из газеты, а затем наклеивать их на бумагу... Это уже явно не для него. Гуров решил проверить свою догадку.

– Понятно, – протянул он. – А зачем ты отправил Завладской письмо с угрозой?

– Чего? – Павел непонимающе заморгал глазами. – Какое письмо? С какими угрозами? Ты чего несешь, мусор?

С улицы донесся звук приближающейся сирены, который смолк только в непосредственной близости от дома Савельева. Тому моментально все стало ясно. Он вновь вскинул стул и, как разъяренный бык во время фиесты в Помплоне, бросился на Гурова. Полковник нырнул под летящий стул и кулаком ударил Савельева в живот. Тот сложился пополам, выронил свое грозное оружие, бухнулся на колени и зашелся в безудержном кашле. Гуров отшвырнул стул ногой. У стены, постанывая, зашевелился Колян. Полковник заложил руки в карманы пальто.