Александр Горский - Большая игра

— Мне кажется, о Боге сейчас говорить не имеет смысла.

— А я разве говорю о Боге? — Макс наконец поднял глаза на Сокольского. — При чем тут Бог? Судьбу пишут люди сами себе, только иногда мы еще залазим, чтобы почеркать в чужой тетрадке. И я хочу найти тех поганцев, которые исчеркали у нас! — Он с силой ударил ладонью по столу. Сокольский вздрогнул от неожиданности. — Найти и наказать!

— Здесь я вряд ли смогу вам чем-то помочь, Максим, — тихо произнес он.

— Не переживайте, Юрий Борисович. В этом мне помогут другие, у нас своих черкальщиков тоже хватит.

— Вы думаете, что, отомстив, вы почувствуете облегчение? — все так же тихо спросил Сокольский. — Разве от мщения вообще становится легче?

— Я не знаю, но я хотя бы попробую. Вдруг полегчает, — невесело усмехнулся Подгорный.

— А вы уверены, что сможете отомстить, что у вас это получится? — опять спросил Юрий Борисович.

— Не знаю. А что, оставить все как есть? К чему эти вопросы? — раздраженно осведомился Макс.

— Видите, вы не знаете ответов на самые простые вопросы, а лезете туда, где вам наверняка свернут шею.

— А что же, мне сидеть, как крыса в норе, и всю жизнь бегать под зонтиками?

— Вам есть ради чего жить, Максим, — Сокольский вдруг заговорил быстро и громко, — вам есть ради кого жить! Вы помните, что Марина жива и беспомощна? Вы нужны ей! Вы помните вообще, что у вас есть дети? Вы нужны им всем. А вы хотите потратить свою жизнь на мщение? Вы хотите развести тот огонь, в котором сами и сгорите, а вам надо топить свой очаг. Чтоб согреть им тех, кто еще жив и кто вам дорог, кому дороги вы сами! Надеюсь, я не слишком высокопарно изъясняюсь?

Сокольский немного помолчал. Макс сидел ссутулившись, обхватив руками колени. Казалось, он полностью ушел в свои мысли, но Юрий Борисович был уверен, что Подгорный внимательно его слушает.

— Когда погиб мой сын, я остался совсем один. Детей у меня больше не было, новый брак не задался, а старый вернуть было уже тоже невозможно. Мне было некого взять за руку и просто помолчать. Знаете, иногда так хорошо помолчать вдвоем с близким человеком, порой гораздо лучше, чем поговорить. Но я уже двадцать с лишним лет молчу только сам с собой. — Сокольский горько вздохнул. — Первое время я часто думал о том, что жизнь не имеет больше никакого смысла, что умереть было бы правильнее. Жажды мести у меня не было, я понимал, что слишком слаб для этого. Да и кому было мстить? Тем, кто развязал ту войну? Это все было абсолютно бессмысленно, как и все мое существование. А самому умереть — у меня просто не хватило сил. Знаете ли, Максим, я очень боюсь боли, — Сокольский беззащитно улыбнулся, — причем, может быть, этот страх я бы преодолел, но я еще боюсь того, что ждет нас там, по ту сторону жизни.

— Ничего нас там не ждет, — угрюмо пробормотал Макс, — ничего хорошего, это точно.

— В этом я с вами согласен, — убежденно кивнул Сокольский, — если только представить, что Бог все же существует и он создал этот мир, который живет во всей этой бессмысленной боли и жестокости, то страшно подумать, что ждет нас там, в другом мире. Что он там себе нафантазировал?

— В рай вы явно не надеетесь попасть, — поинтересовался Подгорный.

— Ну что вы, рай — это фантазия. Бесконечное счастье в принципе невозможно. Да и посмотрите на окружающий нас мир, сколько людей живет в страданиях. Да почти все. Мы болеем, мы завидуем, мы ненавидим. Я уж не говорю о всяких войнах, сумасшедших диктаторах и прочих крайностях. Тот, кто все это придумал, вряд ли мог создать что-то хорошее на другом берегу реки.

— Да вы богохульник, Юрий Борисович, — усмехнулся Подгорный.

Сокольский пожал плечами.

— Я некрещеный и в принципе ни к какой религии не принадлежу, а свои мысли на подобные темы, как правило, держу при себе. Но если и говорить о Боге, как о некой субстанции, более могущественной, чем человечество, то я в это, наверное, верю. Только это вера грустная, знаете ли, и она абсолютно бесполезна.

— А говорят, вера продлевает жизнь. Может, врут?

Сокольский кивнул.

— Продлевает. Но только вера позитивная, когда ты веришь в добро. Просто это добро все время занято и ему не до тебя, но ты веришь в него, всю жизнь до смерти веришь, что однажды оно повернется к тебе лицом, хотя оно так и не поворачивается. А я не верю в добро, я верю в мальчика со спичками.

— В кого? — удивился Подгорный. — В мальчика?

— Ну да, — кивнул Сокольский, — в мальчика. Вот представьте себе муравейник где-то в глухом лесу. Живут там, к примеру, черные муравьи, трудятся, тлю пасут, доят ее, воюют иногда с рыжими муравьями, которые живут неподалеку, — такая планета муравьев, представляете?

Максим с интересом слушал Сокольского.

— И тут мимо проходит отряд ребятишек, которые пошли в поход из ближайшей деревни. Мы — люди, кто мы для муравьев? Да мы по сравнению с ними боги! И вот эти боги приходят на планету муравьев и садятся на бревнышко перекусить после долгого пути. Сидят себе, кушают, анекдоты рассказывают, а вокруг мураши суетятся. Лезут везде, где только можно, в еду, в штаны. Ну и, конечно, ребятишки на них осерчали. Достали спички да и подожгли муравейник. И не стало планеты муравьев.

Сокольский замолчал, задумчиво почесал мочку уха, потянулся к бутылке с виски.

— Вот я и думаю, что если нас какие боги вдруг и окружают, то это только вот такие жестокие дети со спичками. И лучшее, что они могут для нас сделать, это просто пройти мимо.

— Ну вы и философ! Философ-фантаст! — рассмеялся Максим.

— Фантаст? Разве? Вы перечитайте на досуге мифы Древней Греции, там много подобных историй описано, да и в Ветхом Завете легенда про потоп тоже из этой серии. Мир жесток, Максим, и он жесток вне зависимости от того, кто его таким создал. А наше скромное предназначение в этом мире — просто жить, жить для тех, кто нас любит, как бы возвышенно это ни звучало.

— Простите за вопрос, но для кого же вы живете все это время, Юрий Борисович?

Сокольский улыбнулся:

— Да, вопрос сложный. Но я нашел на него ответ еще двадцать лет назад. Если ты никому не нужен, то надо создать себе того, кому ты будешь нужен всегда.

— И что же вы сделали? — удивился Подгорный.

— Я завел себе кошку.

Максим только хмыкнул в ответ.

— К сожалению, кошки живут не так долго, как нам хотелось бы, поэтому у меня всегда обитают несколько мурлык разных возрастов. Когда одна из них покидает нас, мы несколько дней грустим все вместе, а потом я приношу нового котенка. У меня своя маленькая планета кошек, Максим. А я старый толстый кошачий бог. И это мне нравится, ради этого стоит жить.

Подгорный снова хмыкнул.

— Вы меня, конечно, удивили, Юрий Борисович, ей-богу удивили! Не знаю, зачем вы меня просили о встрече, но взбодрили вы меня очень даже неплохо. А на самом деле, зачем приехали, признавайтесь, кошачий бог? Только не говорите, что опять решили уволиться.