Александр Горский - Большая игра

— И бухгалтерии тоже доначисляем, — рассмеялся Макс. — Ну куда же без вас.

Татьяна Николаевна неторопливо встала, выпрямилась во весь рост и уже собиралась уйти, как вдруг, вспомнив что-то важное, обернулась, взяла из вазочки еще одну конфету и только потом величественно удалилась.

Макс почувствовал, как поток холодного воздуха ударил его по вспотевшей шее. Он взял со стола пару салфеток, вытер пот и выбросил салфетки в урну. Очевидно, техслужба все же привела в порядок кондиционеры, и теперь они старательно веяли холодом на разомлевших от жары офисных работников.

— Интересно, сколько человек завтра сляжет с простудой? — подумал Макс и начал собираться домой.

До дома Подгорный ехал, как обычно, в сопровождении двух машин охраны. Было около четырех часов, и они успели проскочить выезд из города еще до вечерних пробок. Сидя за рулем и наслаждаясь тихой магией саксофона Кэнди Далфер, Макс неожиданно почувствовал, что он наконец, впервые за долгое время, спокоен. Почему-то верилось, что все будет хорошо, что все худшее, что могло случиться с ним и его семьей, уже позади. На днях должен был прилететь очень известный специалист-нейрохирург из Израиля осмотреть Марину, чтобы принять окончательное решение о перевозке на Землю обетованную, где, возможно, врачи смогут добиться того, что не смогли сделать на родине. Стоило ли это делать, и вправду ли израильские врачи могли предложить лучшее лечение, Макс не знал, но это была надежда. И сейчас эта надежда согревала его не хуже июньского солнца.

Благодушное настроение оборвал звонок из машины сопровождения.

— Из дома передали, у нас гости. Следователь ждет вас у ворот.

И действительно, рядом с воротами усадьбы Подгорных в тени огромных сосен был припаркован серый минивэн «фольксваген» с яркими красными полосами по бокам и надписями «Следственный комитет». Сдвижная боковая дверца его была открыта, был виден пустой салон. За рулем, читая газету, сидел пожилой водитель в белой рубашке. Возле минивэна, скучая, топтался хорошо знакомый Подгорному полковник Реваев. Увидев подъезжающий «гелендваген», он радостно заулыбался и помахал Максиму, как старому знакомому. Макс остановился рядом с ним и вышел из машины. Охранники расположились в отдалении.

— Слушайте, полковник, вы могли бы приезжать на нормальной машине, без этих дебильных надписей? Здесь приличный поселок, зачем пугать соседей? — первым заговорил Макс.

— Здравствуйте, Максим Сергеевич, — невозмутимо приветствовал Подгорного следователь, — я думаю, ваши соседи всегда готовы к приезду подобной машины. — Он подмигнул Подгорному. — А хорошо у вас здесь, сосны, воздух свежий. Представляете, я даже белку видел.

— Вы по делу или позагорать приехали? — съязвил Макс. — Я могу распорядиться, чтобы вам шезлонг сюда вынесли.

Лицо полковника погрустнело.

— Я вижу, вы мне не рады, Максим Сергеевич, а жаль, очень жаль. Я ведь сделал все, что мог, чтобы докопаться до истины в этом деле…

— «В этом деле», это в каком? Которое вы не завели или которое вы не расследуете? — Макс зло пнул камень, неизвестно откуда взявшийся на подметаемом каждый день асфальте.

— В деле по убийству вашего отца, — сухо произнес Реваев, — если вам так будет понятнее. Вам не стоит так сердиться, Максим Сергеевич, вы не представляете, какой объем работы был проведен, чтобы установить убийцу.

— И что, установили?

— Увы, нет. На данном этапе следствие, скажу вам откровенно, в тупике. Активные действия приостановлены.

— А они начинались?

— Максим Сергеевич, — несмотря на нападки Подгорного, голос следователя звучал доброжелательно, — вы напрасно так агрессивны, действия были, и их было немало. Не всегда, к сожалению, мы достигаем нужного результата.

— Вы приехали, чтобы рассказать мне об этом?

— Можно сказать и так, я приехал попрощаться, через несколько дней я уеду, дело будет передано местным следователям.

— Которые его окончательно похоронят?

Реваев сделал вид, что ничего не услышал, и продолжил:

— Хотел задать вам один вопрос, Максим Сергеевич. Когда мы ознакомились с завещанием вашего отца, то все имущество, которое ему принадлежало, — это вот этот дом, — следователь кивнул головой на забор, — несколько машин и квартира в столице.

— Так и есть, — подтвердил Максим.

— Не так уж и мало для обычного человека, но по меркам вашего отца это сущие пустяки.

— Мы же это обсуждали уже, — удивился Подгорный, — отец был сенатор и по закону не мог владеть бизнесом. Все предприятия были оформлены на меня, хотя фактически я руководил только медиакомпанией. Остальным рулили управляющие.

— Да, конечно, мы обсуждали это, — вздохнул Реваев, — получается, что юридически никто не мог получить выгоду от смерти вашего отца?

— Никто.

— А фактически материальную выгоду получили только вы?

Макс сделал шаг вперед и оказался вплотную с Реваевым, нависая над невысоким полковником. Он почувствовал даже запах мятной жвачки изо рта следователя. Реваев вздрогнул от неожиданности, но не отступил. Глядя прямо в глаза Подгорному, он спросил:

— Вы хотите меня ударить?

Макс набрал полные легкие воздуха, резко выдохнул и кулаком что есть силы ударил по борту минивэна.

— Я хочу, чтобы вы уехали. Я не буду больше с вами разговаривать.

Макс махнул рукой охране и сел в «гелендваген». Тяжелые ворота закрылись за въехавшими внутрь внедорожниками.

Опешивший водитель минивэна выскочил из машины и с недоумением переводил взгляд с вмятины на боку его автомобиля на побледневшего следователя, утиравшего платком пот со лба.

Больше Реваев не напоминал Максиму о себе, возможно, он действительно уехал в столицу. Жаркое лето упивалось властью над городом, изо дня в день одаряя изнурительной жарой всех его обитателей. Размеренная и разморенная летняя жизнь шла своим неспешным чередом. Дети уехали на целых три недели в спортивный лагерь, и Подгорный вновь начал проводить вечера у постели жены, читая ей книги. Израильский профессор пробыл в городе целых три дня, но ничем обрадовать Максима не смог. Перевозить Марину в Израиль или вообще куда ни было не имело никакого смысла.

В один из дней Анастасия, которая в офисе теперь общалась с ним лишь по рабочим вопросам и, закончив общение, быстро выбегала из кабинета, прислала сообщение. Настя писала, что ее позвали замуж и что она согласилась. Кто стал ее женихом, Настя не сообщила, но Максу это было уже безразлично, на сообщение он отвечать не стал.

Тем временем выборы становились все ближе. Это отчетливо ощущалось по бесконечным сюжетам на федеральных телеканалах, по обилию агитационных баннеров на улицах города и по редким нецензурным надписям на фасадах домов, которые делались под покровом ночи, а утром оперативно убирались коммунальными службами.