Питер Гринвей - Человек, который похитил королеву и распустил парламент

— О нем и речь. Уберите его.

Сэр Джон предложил Перринсу еще рюмку вина, но тот отказался, тем более что не совсем понял приказ и решил, что ослышался. <*

— Какой же смысл в этом?

— Мы должны заставить их понервничать. Пока им все удается потому, что они чувствуют себя в безопасности. Кроме того, должны же мы с чего-нибудь начать.

Перринс вдруг заметил, что шеф избегает смотреть ему в глаза. Глядит в окно, на полки с книгами, на карту города, на портрет леди Грейс, но только не ему, Перринсу, в глаза.

— Убийство Моррисона, — сказал Перринс твердо, — никакого влияния на авторитет Вайатта среди народа не окажет.

— Черт возьми, да разве он не враг государства? Вы рассуждаете как забастовщик. Да разве народу есть какое-нибудь дело до Моррисона или даже до Вайатта? Люди просто будут глазеть на происходящее, как на новый эпизод из детективного кинофильма. Хлеб насущный и телевизор — вот что интересует народ.

Но Перринс, прислушиваясь к обеспокоенному голосу человека, который стремился сохранить за собой должность, слышал только холодный, бескомпромиссный голос «Кабала».

Государственная безопасность. Что могли означать теперь эти слова? И зачем ему связываться с этим Моррисоном? Враг государства. Приказ свыше — уничтожить. Это его задача. Прежде всего нужно найти этого человека, а затем убить. Государственная безопасность… Перринс был уверен в одном: придется привлечь кого-то со стороны, его парни не захотят марать рук.

Приняв это решение, Перринс отправил Лингфилда собрать нужную информацию, а сам, откинувшись в кресле, постарался забыть об этом грязном деле. Обвел внимательным взглядом свой кабинет. Каким же обветшалым показался он ему. Потом Перринс стал считать булавки с флажками, наколотые на картах. Он знал, что означает каждый флажок. Разве это не власть? Ковер местами сильно потерт. И почему он не замечал этого раньше? Ну конечно, дела. Слишком занят преследованием врага? Но кто настоящий враг — шпионы, Блейдс, Моррисон, Вайатт или Лэнгли? Нет, это не власть. От Блейдса и до последнего сторожа — все они рабы и прислужники «системы», а «система» снова пришла в движение и требует крови англичанина Моррисона, врага государства.

Перринс оторвал взгляд от потертого ковра и подумал, что он не кто иной, как инструмент мести. В этот момент вошел вернувшийся с задания Лингфилд.

— Ну?

— Только один попался недавно. Убийцы притихли после издания Вайаттом декрета. Но простите, сэр, мы снова будем заниматься своим делом?

Перринс пренебрег вопросом и не обратил внимания на огонек надежды, который засветился в глазах Лингфилда. Он очень часто думал о Керли как о подходящем начальнике концлагеря, если такие заведения существовали бы в Англии.

— Это его личное дело?

— Да, сэр. — Лингфилд передал дело Перринсу. Тот быстро пролистал страницы, задумался, а затем произнес:

— Любит побаловаться с оружием.

— В армии был лучшим стрелком. С тех пор у него сохранилась любовь к оружию.

Перринс снова полистал дело. Помолчав, заметил:

— Три года за вооруженное нападение. Очень уж громко сказано.

— А как же, сэр?

— У него был обрез. Он буквально перерезал ноги человеку пулями во время бандитского налета. Но «вооруженное нападение» звучит лучше.

— И он подойдет?

— Да… Его политические убеждения тоже годятся. Он подойдет, Керли. Организуйте все как нужно, прошу вас.

— Поговорить с ним?

— Да. И быстрее.

В последующие несколько дней ничего примечательного не произошло. Все выглядело так, будто страна перенесла сильное землетрясение, и теперь все устраивалось. Кто-то правил страной — и это главное. Не важно, кто был у власти и как этот человек управлял страной. По крайней мере не хуже, чем предшественники, если не лучше. Цены на продукты не поднимались, капиталовложения росли, принимались меры к сокращению безработицы. А до рождества оставалось каких-нибудь сорок дней.

Контролируемое общество! У Ригга на этот счет не было никаких сомнений. Именно так он в обобщенном виде представил необходимость подвинтить гайки, излагая свои мысли гостям, собравшимся у него на даче.

— Это произошло потому, что мы слишком долго и слишком во многом потворствовали фермерам. Теперь время, что называется, проучить их.

— Мартин любит народ, — с улыбкой произнесла жена Ригга.

— Народ! Это же мусор. Кандидаты в каторжники, поощряемые благотворительностью и заработками в сверхурочные часы на то, чтобы в какой-то момент сказать, что они тоже хорошие и даже лучше других.

— Это он нас имеет в виду, — пояснила жена Ригга гостям. Все только понимающе улыбнулись.

Ригг был вне себя.

— Ну хорошо. Улыбайтесь. Но и вы знаете, что я прав.

Гости все понимали и вслух говорили об этом. Все было понятно всем, кроме одного гостя — невысокого темноволосого человека, которого Ригг выбрал себе в преемники в «Кабале».

Слушая знакомую болтовню, этот человек думал о будущем. На него пал выбор осуществить мечту «Кабала» о контролируемом обществе. Для этого нужны были только время и терпение.

Никто не был так удивлен, как Милли, когда он в тот же день неожиданно вернулся домой. Она уже приучила себя к мысли, что муж будет отсутствовать долго. Он сразу же начал извиняться. Получил, дескать, работу на строительстве, хороший оклад. Но Милли не нужны были его извинения. Муж снова дома, и он ни в чем не замешан. Она даже застыдилась своих мыслей, что он способен на убийство сторожа или что-нибудь подобное.

А он? Он сидел и разглядывал коврик с изображением вставшей на дыбы лошади, который подарил им на свадьбу дядя жены. Милли знала, что муж не любил этого коврика. А он перевел взгляд на нее, и от этого взгляда ее бросило в дрожь. Фред не был похож сам на себя, когда заговорил:

— Они знали… Альф сказал им, где находится эта штука. Они отпустили меня и сказали, что сообщат, если потребуюсь. А затем… они вернули мне эту штуку.

— Что вернули? — с дрожью в голосе спросила Милли.

Ответа она так и не дождалась.

В Западной Германии с некоторым опасением наблюдали за выводом войск британской Рейнской армии. Разговор об этом внезапно стал реальностью. Часть бастиона, защищавшего страну, рушилась у всех на глазах. Первые подразделения отправлялись на родину.

Только члены ассоциации офицеров радовались происходящему. Если достаточное число этих игрушечных солдат покинет фатерланд, можно будет снова свободно вздохнуть, увеличить свою армию и довести ее до справедливого уровня. Вермахт всегда остается вермахтом, и в быстро меняющейся обстановке американцы готовы пересмотреть свою политику в отношении атомного оружия.

Комментаторы телевидения собрались на аэродроме, готовясь встретить первые возвращающиеся подразделения.