Йорн Хорст - Гончие псы

Лине отвернулась. От мысли о лице отца на первой полосе завтрашней газеты ей стало нехорошо.

– Вот только этого не надо, – попросила она.

– Лине!

Ее окликнул новостной шеф-редактор. Он стоял рядом с одной из репортеров вечерней смены; вырвал из ее блокнота листок и подбежал к ним.

– Я знаю, что у тебя выходной и это совсем не вовремя, но не могла бы ты прямо сейчас кое-куда выдвинуться?

Лине не успела собраться с мыслями и автоматически спросила: куда?

– Убийство в Старом городе во Фредрикстаде. Мы еще не получили подтверждения от полиции – нам сообщил человек, стоящий у самого окровавленного тела.

Лине почувствовала, как потенциальная новость наполняет ее энергией и в то же время лишает сил. Она любила работать именно над такими делами. Была в этом хороша. Умела находить источники, натренировалась добывать и анализировать сведения, знала, что можно использовать, а на что полагаться нельзя.

На лице Фростена появилась широкая ухмылка.

– Он звонил нам с места преступления?

– Сначала в полицию, потом нам.

– Неверная последовательность, ну да ладно. Кто добудет фотографии?

– Через десять минут там будет фотограф-фрилансер, нужен репортер.

Йоаким Фрост повернулся к Лине.

– Раз ты не собираешься принять предложение насчет пары выходных дней, думаю, тебе стоит поспешить на место преступления, – произнес он и быстрыми шагами направился в помещение главной редакции.

Лине смотрела на его спину, понимая, что и ему, и всем остальным было бы гораздо лучше, если бы она провела следующие несколько дней в Эстфолле вместо того, чтобы торчать на работе.

Новостной шеф-редактор протянул ей листок с именем и номером телефона звонившего.

– Там может быть что-то интересное, – сказал он и тихо добавил: – Мы будем верстать первую полосу часа через четыре, не раньше.

Журналист позвонил без нескольких минут десять. Вистинг не разобрал его имени, понял лишь, что звонят из газеты «Верденс Ганг».

– Мы завтра пишем о деле Сесилии, – начал он. – Адвокат Сигурд Хенден направил ходатайство в комиссию по пересмотру дела.

– И что же?

– Мы хотим получить ваш комментарий по поводу того, что вас обвиняют в фальсификации улик, на основании которых был осужден Рудольф Хаглунн.

Вистинг кашлянул и ровным голосом спросил:

– Как, говорите, вас зовут?

Журналист медлил, и Вистингу показалось, что тот специально так неразборчиво представился.

– Эскилль Берг.

Вистинг снова кашлянул. Должно быть, он имел дело с обычным репортером, а не с одним из сотрудников криминального отдела, с которыми обычно общался, когда что-то происходило. Ему казалось, что он видел имя этого человека в газете, но не помнил, чтобы говорил с ним.

– Как вы прокомментируете обвинения в том, что вы сфальсифицировали улики? – повторил журналист.

Вистинг почувствовал, как по затылку и спине спускается неприятный холодок, но смог сохранить спокойствие в голосе.

– Сложно комментировать… – ответил он, – …когда не знаешь сути обвинения.

– Адвокат Хенден утверждает, что может с документами в руках доказать, что Рудольф Хаглунн был осужден на основании сфабрикованных улик.

– Мне об этом неизвестно.

– Вы отвечали за расследование?

– Верно.

– Верно ли то, что улики были сфабрикованы?

Вистинг молчал, формулируя ответ в голове. Журналист едва ли рассчитывал получить подтверждение, но явно пытался вынудить его высказаться.

– Мне неизвестно, на чем основано утверждение Хендена, – произнес он медленно, чтобы журналист успел записать. – И мне ничего не известно о том, чтобы во время расследования осуществлялись какие-либо незаконные действия.

– Также мы располагаем информацией о свидетеле, которому не предоставили возможности дать показания, – продолжал журналист. – Свидетель должен был говорить в защиту Хаглунна.

– Об этом мне тоже ничего не известно, но я уверен, что комиссия разберется в этой ситуации.

– Разве вам не кажется, что это серьезные обвинения в ваш адрес – как человека, ответственного за ведение следствия?

Журналист открыто пытался заставить его высказать свое мнение.

– Вы можете процитировать то, что я уже сказал, – ответил Вистинг. – Больше я вам сегодня ничего не скажу.

Журналист сделал еще пару бесплодных попыток и отключился. Вистинг отложил телефон, отлично зная, что наибольший интерес в связи с этим делом в любом случае представляют не его соображения. Он прекрасно понимал, что пресса играет роль сторожевого пса. Ее задача – критика политиков, людей у власти и государственных органов. Пресса должна искать правду и разоблачать несправедливость и мошенничество. Эти принципы он рьяно защищал, но сейчас у него было такое чувство, будто несправедливость коснулась его самого.

Его взгляд снова обратился к мокрому от дождя оконному стеклу. Он тяжело уставился на свое отражение. Тусклый свет исказил контуры лица, сделал его чужим.

Адвокат Хенден был знаком Вистингу по многим делам. Во время судебного заседания семнадцать лет назад он не защищал Хаглунна, но сегодня был признанным адвокатом, звездой одной из крупнейших и самых респектабельных фирм в стране, за его плечами была работа советником в Министерстве юстиции. Когда Вистинг сталкивался с Хенденом, адвокат вел себя четко и корректно. Он не работал на публику и обычно имел на руках все козыри, когда говорил с прессой.

Вистинг знал, что Хенден работает над этим делом. Пару месяцев назад адвокат попросил о выдаче архивных документов. Журналисты, частные детективы и адвокаты иногда просили полицию открыть архивы, но это редко к чему-то приводило – можно сказать, никогда.

Сигурд Хенден был не из тех адвокатов, которые пишут письма или ходатайства только для того, чтобы обаять своих клиентов. Он был настоящим профессионалом и, должно быть, нашел в старых документах что-то, что смог использовать в ходатайстве о возобновлении старого дела об убийстве. Только Вистинг не понимал, что бы это могло быть, и беспокоился.

Сюзанне вырвала его из потока мыслей.

– Поможешь мне? – спросила она и открыла посудомоечную машину. Горячий пар пошел ей в лицо, и она сделала шаг назад.

Вистинг поднялся с места, улыбнулся ей и зашел за стойку, чтобы убрать посуду.

Сюзанне подошла к двери, заперла ее и повернула табличку надписью «закрыто» наружу. Потом начала задувать стеариновые свечи.

Вистинг открыл было рот, чтобы рассказать ей о Сесилии Линде, но не решил, с чего начать, и промолчал.

Дождь ударил в лобовое стекло, когда Лине выруливала с парковки. Вода полосами стекала по окнам машины, затуманивая мир снаружи.