Николай Леонов - Проклятая усадьба

Дело, о котором размышлял сыщик, был разговор с садовником Петром Леонидовичем. Гурову не давала покоя фраза, которую начал, но не смог закончить Петр Леонидович. С кем совершала прогулку его недавняя собеседница? И о чем шел у них разговор? Как видно, разговор этот был необычный – иначе садовник не обратил бы на него внимания и не стал бы сообщать о нем Гурову, да еще под секретом. Все это надо было срочно выяснить. И надо же было Ирине Васильевне их прервать в самый важный момент!

Гуров спустился в вестибюль и уже направился к входной двери, как вдруг его окликнули из коридора, который вел к помещению дежурки. Сыщик оглянулся и увидел охранника Егора.

– Что такое? – спросил он. – Если дело срочное, то слушаю. А если подождать может, то потом скажешь – я спешу.

Егор почесал в затылке.

– Да оно вроде и несрочное, – сказал он, – а только я уже третий раз собираюсь вам о нем рассказать и всякий раз забываю. А может, вам этот факт важен. Вроде мелочь, но вы ведь говорили, что мелочи тоже важны.

– Важны, очень даже важны, – согласился Гуров. – Хорошо, давай расскажешь свой факт.

– Давайте только пройдем в дежурку, – предложил охранник. – А то за воротами надо следить. Я ведь теперь один остался.

Они прошли в помещение, отведенное для дежурства охранников. Егор сел на стул возле монитора, а сыщику предложил сесть рядом с ним. Дверь в комнату он оставил открытой; из нее была видна часть вестибюля и лестница, ведущая на второй этаж. С этой открытой двери Егор и начал свой рассказ.

– Я нарочно сейчас дверь открытой оставил, – сказал он. – Чтобы все как тогда было.

– Тогда – это в ночь убийства?

– Верно. Я тогда дежурил, сидел как раз на этом самом месте, где и сейчас сижу. Смотрел то на монитор, то в дверь. Особых занятий на дежурстве нет. Ночью в усадьбу никто не приезжает, происшествий здесь тоже не бывает… не бывало то есть. Пока все это не началось. В общем, сидел я, сидел… Размышлял над тем выстрелом, который слышал, когда за курткой в комнату заходил. Ну, вы знаете, что мы с Семеном, водителем, вместе этот выстрел слышали. А я его уговорил ничего следователю об этом не говорить. Потому что думал, что это Ирина Васильевна могла стрелять. А потом вы Семену объяснили… ну, в общем, сказали, чтобы он не врал. И, как я понял, на Ирину Васильевну вы не думаете. Так что теперь скрывать нечего. Ну, вот, сидел я, значит, ломал себе голову… Тогда я был уверен, что это Ирина Васильевна стреляла. И думал, что теперь будет и как это скажется на нас всех. И тут боковым зрением заметил какое-то движение…

– Где – в холле?

– Я тоже сперва подумал, что в холле. Потому и насторожился. Сразу подумал: может, это она, Ирина Васильевна, вернулась. Обернулся, смотрю. И вижу – нет, это не в холле. Это по галерее второго этажа человек идет.

– Ты его узнал, этого человека?

– Да, сразу узнал. Это Татьяна была, жена Аркадия Ильича.

– Как же ты ее узнал – ведь свет везде был выключен?

– Не везде. В холле одна лампочка всю ночь горит, вроде ночника. Ну, если кому понадобится выйти, погулять. И потом, у Татьяны Михайловны фигура приметная. Даже не фигура, а манера ходить – она немного вперед наклоняется, словно ей ветер в лицо дует. В общем, я ее узнал. Думаю: это у нее с Аркадием Ильичем какие-то разборки, сейчас в парк пойдет, мужа искать. Но она постояла, огляделась и пошла дальше. Прошла мимо лестницы и двинулась дальше, на левую половину. Это меня заинтересовало, я стал смотреть внимательней. Она прошла мимо комнаты, где живет Сургучев, мимо той, где обитал Олег – ну, этот композитор. И остановилась возле комнаты, где живет Наташа. Тут я даже привстал: ну, думаю, она сейчас пойдет эту Наташку из ревности душить или чего еще с ней делать. Но нет: она остановилась возле двери, наклонилась к ней и что-то там сделала. А потом пошла назад. Прошла в свою комнату, дверь закрыла – и все. А я остался гадать, что же это такое было. Гадал-гадал, потом решил, что это она прислушивалась. Слушала, понимаете? Думала, что Аркадий Ильич там, у Наташи, и они… ну, понимаете? Убедилась, что там все тихо, и пошла назад. Я решил, что это не мое дело, и забыл обо всем. Только потом, когда вы сказали все мелочи вспоминать, я этот эпизод вспомнил.

Охранник замолчал. Гуров некоторое время сидел, задумавшись, потом спросил:

– Говоришь, она остановилась возле двери и наклонилась к ней? Может, она подглядывала в замочную скважину?

Охранник помолчал, вспоминая однажды виденную картину, потом уверенно ответил:

– Нет, она не подглядывала. Для этого надо низко наклониться. Лучше всего вообще на корточки сесть. А она только чуть-чуть наклонилась. Да и стояла она там мало, всего несколько секунд.

– А не похоже это было вот на какое действие? – сказал Гуров.

Он встал, подошел к двери дежурки, закрыл ее, повернул ключ в замке и вынул его.

– Вот на это не было похоже? – повторил он, обернувшись к охраннику.

– Точно! – воскликнул Егор. – Вот прямо в точку! Как это я тогда не догадался? Значит, она ее запирала? Но… как же она – Наташа то есть, – как она потом из комнаты вышла?

– Вышла, потому что дверь была открыта, – сказал Гуров.

Он снова открыл дверь дежурки, выглянул за нее – нет ли кого поблизости – и вернулся на свое место.

– Утром дверь была открыта, – вновь заговорил он. – В тот момент, когда ты ее видел, Татьяна Михайловна не запирала, а отпирала дверь. Заперла она ее раньше. Намного раньше. Кстати, я не спросил: а сколько было на часах, когда ты наблюдал этот интересный эпизод?

– Могу точно сказать, – ответил Кошкин. – Я прямо тогда посмотрел на часы. Было три часа шесть минут. Четвертый час ночи.

– Понятно… И еще один вопрос. А как получилось, что ты ее видел, а она тебя нет? Ты же сказал, что она оглядывалась, прежде чем пойти дальше?

– Вы же видите – дверь дежурки выходит не в холл, а в тамбур, – объяснил Кошкин. – А главное – лампочка, что в холле, висит прямо над моим тамбуром. Она вперед светит. Поэтому холл весь видно, и лестницу видно, и галерею немного видно, хотя и хуже. А меня сзади лампочки разглядеть трудно.

– Да, это убедительное объяснение, – согласился Гуров. – А больше никого в этот момент на галерее или в холле не было?

– Нет, все было пусто.

– Хорошо. Теперь послушай меня, Егор: об этом нашем разговоре никому ни слова. Никто не должен знать, что ты видел в ту ночь. Это крайне важно!

– Понял! – кивнул охранник. – Буду нем как рыба.

Гуров вышел в коридор, огляделся – ему не хотелось, чтобы кто-то сейчас его видел, – и шагнул в холл, а потом вышел наружу. Вот теперь, кажется, ничто не мешало ему отыскать садовника и поговорить с ним.

В поисках Петра Леонидовича сыщик направился вначале к теннисному корту, где находился самый большой в парке газон. Газон был уже подстрижен и полит. Значит, садовник уже закончил работу и находился где-то в другом месте. Но где?