Николай Леонов - Проклятая усадьба

– Нет, зачем же я буду говорить на голодный желудок? – возразил Гуров. – Так меня и слушать никто не захочет. Что у нас сегодня на ужин?

– Как вы просили – стейк со сложным гарниром, – отвечал появившийся из кухни Никита. – К нему полагается красное вино. Или вина не надо?

– Да почему же не надо? – вновь возмутился сыщик. – И вино несите. У нас сегодня, можно сказать, праздник – будет снято обвинение с хозяина дома, Игоря Арсеньевича. Правда, праздник этот будет не у всех…

Сидящие за столом переглянулись. От некоторых взглядов, когда они скрещивались, можно было прикурить, такие искры там сыпались.

– Ну, в таком случае я подаю, – заявила Марина и скрылась в кухне. Спустя минуту она появилась, катя перед собой раздаточный столик. Над столом разнесся дивный аромат хорошо приготовленного мяса, сдобренного специями. Зазвенели бокалы, гости принялись разливать вино. Водитель Вихляев озадаченно смотрел, как его сосед Сургучев наполняет доверху свой бокал, потом спросил, ни к кому в особенности не обращаясь:

– Мне же сегодня вроде никуда не ехать, правда? Стало быть, можно? Тем более вино, не водка…

– Раз не ехать, то можно, – успокоил его Гуров. – Но учтите, Семен: хорошее «Бордо» ударяет в голову не хуже «Столичной».

– А, ничего! – заявил водитель и уже без колебаний тоже налил себе полный бокал.

Гуров себе тоже налил. Но пить он не собирался. Он заметил, что и охранник Егор налил себе совсем чуть-чуть. И это было правильно – от них обоих сегодня могла потребоваться реакция и сноровка.

Гуров поднял свой бокал и провозгласил тост:

– Давайте выпьем за справедливость! А еще за то, чтобы тайное всегда становилось явным!

– Правильно! – неожиданно поддержал его водитель. – Справедливость… – это того! Надо!

И, не задерживаясь более, осушил свой бокал до дна.

Склонившись над тарелкой, Гуров приглядывался к тому, как ведут себя двое участников застолья – Татьяна и Михаил Степанович. В особенности его интересовал управляющий – он ждал от него разных сюрпризов. И подглядывал сыщик не напрасно: он заметил, что бокал свой управляющий наполнил и даже поднял, когда произносился тост, но вот пить не стал. Как не стал этого делать и сам Гуров.

Зазвенели ножи и вилки – ужин начался. Зазвучали голоса. Но пока люди обсуждали всякие посторонние темы – еду, искусство повара Никиты, погоду, фильм, увиденный по телевизору. Никто не решался заговорить о главном, ради чего они собрались. Сыщик был уверен, что никто и не решится, что только он является хозяином положения, который определяет, когда можно заговорить об убийствах.

Однако он ошибся. Неожиданно управляющий поднял голову и, в упор взглянув на Гурова, произнес:

– Что-то я, Лев Иванович, сколько ни вглядывался, нигде в окрестностях не увидел обещанную вами оперативную группу. Неужели оперативники, как партизаны, за кочками прячутся? А мне скорее кажется, что никакой группы нет. Что вы нас напрасно пугали. Может, и ваше обещанное разоблачение – такой же блеф?

– Нет, Михаил Степанович, оперативная группа – вовсе не блеф, – отвечал сыщик. – Оперативники, может, и не партизаны, и не прячутся за кочками. Но они уж точно не рекламные агенты и не должны торчать на виду. А что касается моего рассказа, то я готов к нему приступить прямо сейчас. Голод мы все немного утолили, а десерт, я думаю, можно чуть отложить. Никто не возражает? Тогда я начинаю.

– Когда я три дня назад прибыл в «Комарики», – начал Гуров свой рассказ, – картина убийства Аркадия Кононова казалась совершенно ясной. В кармане убитого была найдена записка угрожающего характера, в пруду криминалисты отыскали пистолет, ставший орудием убийства, а на месте преступления были найдены следы убийцы. И все эти улики указывали на одного человека – Игоря Вдовина. Поэтому следователь без колебаний запросил, а судья принял решение об аресте Вдовина на срок два месяца.

Что меня смутило, когда я услышал эту историю, – как раз несомненность, точность улик. В моей практике еще не бывало такого, чтобы все улики, словно стрелка компаса, указывали на одного человека. Всегда встречаются какие-то противоречия, разночтения. А тут – Вдовин-убийца, и никаких сомнений. Я решил, что здесь что-то не так. И вскоре выяснилось, что здесь не так. Нашлись свидетели, двое свидетелей, которые видели момент убийства и видели убийцу. Эти свидетели находятся здесь, вот они.

И сыщик указал на Андрея и Лену.

– Находясь за кустами, они видели, как Кононов расхаживал по «зеленому гроту». Видели, как к нему подошла женщина, чье лицо было закрыто капюшоном толстовки. Они услышали выстрел и увидели, как женщина вышла из грота и направилась к пруду. Эти показания в корне меняли всю картину преступления. Получалось, что Кононова убил вовсе не Вдовин, а какая-то женщина. Если бы Андрей и Лена тогда же, в ночь убийства, дали свои показания следственной группе, у следователя не было бы таких ясных оснований для ареста Вдовина и он, скорее всего, остался бы на свободе.

Однако Андрей не дал этих показаний и Лену уговорил молчать. И у него была для этого причина. Что, Андрей, мне сказать какая или ты сам скажешь?

– Говорите лучше вы, – глухо произнес младший Вдовин.

– Хорошо, пусть я скажу. Андрей не дал показания против неизвестной женщины, потому что был уверен, что это его мать.

– Я?! – воскликнула пораженная хозяйка усадьбы.

– Да, вы. Дело в том, что Андрей вечером краем уха слышал страстные излияния Аркадия в ваш адрес, и слышал и то, как он пытался назначить вам свидание. Видел возмущенный взгляд, который вы бросили на ухажера. Сопоставив все эти факты, Андрей решил, что его мать решила положить конец ухаживаниям самым решительным способом – уничтожив самого ухажера.

И не один Андрей так думал. Был еще один человек, который подозревал Ирину Васильевну в убийстве Кононова. Этот человек, вместе с товарищем по комнате, слышал выстрел. Однако решил, что стреляла женщина, которую он глубоко уважал. Решил, что эта женщина была вправе так себя вести. И промолчал про услышанный выстрел, и товарища уговорил молчать. Этот человек – Егор Кошкин.

– Ты так уважаешь маму?! – воскликнул пораженный Андрей, новыми глазами глядя на охранника.

– Да, уважаю, – смущенно ответил Кошкин. – А что тут такого?

– Да ничего особенного в этом нет, – ответил Гуров. – Особенное состоит в том, что на месте преступления видели женщину, но эта женщина была обута в мужские башмаки. Башмаки, принадлежащие Игорю Вдовину. Возникал вопрос: так кто же все-таки стрелял, мужчина или женщина? И зачем преступник, кто бы он ни был, экипировался таким странным образом?

Вначале я нашел ответ на второй вопрос. Преступник оделся женщиной, чтобы запутать следствие. Он это сделал на тот случай, если его кто-то увидит. Хотя дело происходило глубокой ночью, все же нельзя было исключить, что кто-то будет в это время находиться в парке. Здесь есть молодежь, она любит гулять и может оказаться в ненужном месте.