Дмитрий Лекух - Командировка в лето

– Это осознанный выбор, Глеб?

Глеб усмехнулся:

– Вполне…

– И ты отдаешь себе отчет, на какой путь вступаешь?

Ларин неожиданно разозлился:

– Слушай, начальник. Ты уже конкретно задолбал. Не считай людей хуже и глупее себя, пожалуйста. Христосик выискался…

Князь резким движением затушил окурок и тут же полез в пачку за следующей сигаретой:

– Извини, Глеб. Я просто немного растерялся…

…На следующий вечер Князь и Корн провожали съемочную группу домой, в Москву.

На улице лил дождь.

Веселый, почти летний.

Пробивался сквозь густую зеленую листву, бежал веселыми ручейками по крыше аэровокзала, скапливался в лужах, пузырился в них радостными каплями, заставлял снимать босоножки смешных голенастых девчонок-стюардесс, бежавших под почти бесполезными зонтиками куда-то в сторону небольшого рынка.

Ларин смотрел в окно.

Мир за прозрачным, залитым водой стеклом казался необычайно хрупким.

Улетать в дождь – хорошая примета…

А вот и Корн бежит.

Хорошо бежит бывший спецназовец.

Куда это он, интересно?

А-а-а…

В павильон заскочил.

Похоже, что за сигаретами.

Глеб развернулся к молчаливо курящему Князю.

– Дим, все забываю спросить: а этого придурка малолетнего, ну, сына нашего героя, отпустили?

Князь вздохнул, поперхнувшись внезапно ставшим едким сигаретным дымом.

Помолчал немного.

Сглотнул комок в горле и залпом выпил стопку коньяка, отняв ее у немного ошалевшего от такой наглости Художника.

– Нет, Глеб. Вернее, ни да, ни нет. Мальчик решил поразвлечься в сауне. Кстати, с девочкой. Той самой, что сдала Ольгу Арби. Пьяные оба, естественно. Умудрились защелкнуть дверь и, считай, сварились заживо. Страшная смерть, кстати. Отцу – не позавидуешь…

Ларин похолодел, неожиданно вспомнив самоуверенного нагловатого мальчишку. И правда…

– Зачем, Князь? Он же просто маленький идиот…

Но Князь в ответ только плотно сжал внезапно побелевшие губы.

Ларин закурил.

– Дим… это ты принимал решение?

Князь хотел что-то сказать, но потом подумал и только отрицательно покачал головой:

– Нет. Не я. Я бы его, скорее всего, отпустил. И приручил. Мне блевать от него хотелось, но я все равно бы его приручил. И он был бы очень послушным мальчиком. Очень послушным. И очень полезным. Не в моих правилах ломать полезные инструменты, даже если их внешний вид вызывает у меня абсолютное омерзение…

– А кто?..

– Андрей. Он почему-то очень не любит тех, кто убивает женщин. Даже если они делают это не своими руками…

Глеб сглотнул.

– Так Ольгу… нашли?

Князь коротко кивнул.

– Вчера вечером. Менты. Я не хотел тебе говорить до похорон. Тебе лучше не видеть, что они с ней сделали… Лейла была мастером… в своем роде…

Ларин с силой сжал виски холодными, как сама смерть, ладонями:

– Что за времена… Что за сучьи времена… на хрена мы в них живем, а, Князев?!

Он поднял глаза.

Встретивший его взгляд был холоден и спокоен.

– Хватит истерить, Глеб. Ты знаешь, для чего. Теперь знаешь.

Салон первого класса был пуст. Глеб уселся у иллюминатора и стал смотреть в залитое косыми струями стекло. Рядом ворочался, вынимая из объемистой сумки бутылку коньяка и пластиковые стаканчики, неунывающий Художник. На следующем ряду аккуратно выключал мобильный телефон только что позвонивший жене Рустам. Они говорили по-чеченски, но по голосу друга Глеб понял, что дома у того все хорошо.

Это радовало.

А вот то, что Князь настоял на первом классе для Рустама, – не очень.

Испортит парня.

А им еще работать и работать.

Но Димка даже и слушать его не захотел.

Такого хрен переупрямишь.

Глеб был вынужден заткнуться.

Ладно.

Жизнь всё расставит по своим местам.

Всё.

И всех.

В аэропорту его встречали холодный снег с дождем и Скворцова с Кашиным. Ленка радостно зарылась лицом ему в грудь и тут же начала выговаривать, какая он сволочь, что не звонил. Такая наглая, отдохнувшая, загорелая сволочь.

Устроил себе, понимаешь, командировку в лето, а девушка тут – мучайся, переживай, вспоминай…

Хорошо еще, что Князев позвонил дяде Федору, сказал, когда они прилетают. А то вообще…

Глеб улыбнулся и посмотрел на Скворцову сверху вниз. Ленка подняла глаза и тоже улыбнулась.

Глаза у нее были заплаканные, но абсолютно счастливые.

Ларин прижал ее к себе и подумал, что уж эту женщину он точно никому и никогда не отдаст.

Пошли они все…

Самому надо.

Мое.

И точка.

…Дядя Федор что-то радостно бурчал насчет того, что все, хорош, они с Рафиком окончательно решили вопрос с руководством Канала по поводу его выпуска: «Счас тебе три дня на монтаж князевской поделки, потом выходные, а потом выходишь ведущим».

На 14 часов.

И чтоб никаких горячих точек, никаких командировок.

Разве что по собственному желанию. И в места типа Южноморска.

Чтоб возвращался с такой же веселой, загорелой, наглой рожей.

Он, дядя Федор, даже завидует…

Ларин не слушал.

Просто сгреб подмышку Ленку, схватил сумку, кивком попрощался с ребятами и решительно направился в сторону выхода, где прямо перед дверью утопал в косых плетях мокрого снега белый редакционный минивэн.

Очень хотелось домой.

В старое отцовское кресло.

Принять душ, сварить оглушительно крепкий кофе.

И просто посидеть в тишине, ни о чем не думая.

Чтоб мягко светила неярким желтым светом старая настольная лампа, а на старенькой тахте напротив, поджав длинные ноги, сидела Ленка.

И больше ничего.

Потому что таких дней, он знал, у него осталось очень и очень немного. Скоро, совсем скоро зазвонит телефон, и он услышит в трубке жесткий, требовательный голос Князя.

Но пусть это будет потом.

А пока ему до остервенения хотелось залезть Скворцовой под юбку прямо сейчас, на глазах у всего изумленного человечества.

Господи, ведь уже под сорок скоро мужику.

А все еще такой идиот…

Интересно, а Князя кто-нибудь ждет в Москве?

Любит?

Верит в его возвращение?

И о чем он думает сейчас, этот странный человек в громадном пустом санатории, в котором в былые советские времена останавливались чиновники рангом не ниже завотделом республиканского ЦК.

Да ну его в жопу…

Еще наговоримся…

Через два дня в Южноморске снова шел дождь.

Но уже не тот теплый ливень, как в тот день, когда улетала съемочная группа, а мелкий, колкий, холодный.

Такой мелкий, что как будто даже не дождь.

Так.

Взвесь.

Морось.

Температура тоже упала, градусов эдак до десяти.

По местным меркам – почти зима.

А что тут поделаешь?

Кавказ.

Капризы погоды здесь – явление более чем обыденное.