Владимир Сверкунов - Тело призрака

– Как вариант, годится, – нехотя согласился Сивцов. – Но в любом случае, нам нужно связаться с центром Сербского: вполне возможно, что там смогут вернуть память нашему «подкидышу», – он намеренно не употреблял по отношению к задержанному имени Ленин, поскольку было ясно, что к революционному вождю тот уже не имеет никакого отношения. – Однако сначала завезем его в молекулярно-генетическую лабораторию, чтобы окончательно убедиться, этот ли человек находился в подмосковном особняке?

Утром он созвонился с заместителем директора Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии имени В.П.Сербского Ираклием Гурамовичем Кахетидзе, который курировал специально созданное отделение для больных, потерявших память, и получил от него «добро» на помещение в клинику пациента с явно выраженной амнезией.

Сивцов решил сам отвезти «подкидыша» в центр и по дороге, сидя в машине, еще раз попытался достучаться до его сознания.

– Вам знакома эта улица? – спросил он, когда они ехали по Большой Дмитровке.

– Боюсь, что нет, – отозвался человек, которому более всего подходило определение «ушедший в себя».

– А в Кремле и Мавзолее вы когда-нибудь были? – сделал еще одну попытку следователь.

– Может быть, – неопределенно сказал немногословный собеседник и, наморщив лоб, добавил: – Спасскую башню видел, но не знаю, по телевизору или по-настоящему.

Больше говорить было не о чем. Они заехали в лабораторию, где недавно побывала Мария Ильинична, и у спутника Сивцова взяли те же анализы, что и у нее.

В центре судебной психиатрии их встретил сам Ираклий Гурамович, представительный высокий мужчина с орлиным носом и совершенно седой головой. Он быстро распорядился, чтобы нового пациента определили в палату, и пригласил следователя в свой кабинет.

– Знаете, обычно к нам таких больных доставляет милиция, – мягким обволакивающим голосом начал он. – Скажите, почему этот человек заинтересовал Генеральную прокуратуру?

– А вы слышали что-нибудь о похищении и воскресении Ленина? – задал ответный вопрос Сивцов.

– Конечно! – подтвердил психиатр. – И, кстати, я подумал, что неплохо бы изучить данный феномен.

– Наши желания совпали, – рассмеялся Анатолий и уже серьезным тоном добавил: – У нас есть основания полагать, что именно доставленный к вам человек и есть тот, кто выдавал себя за Владимира Ильича.

Профессор, вероятно, за свою многолетнюю практику привыкший к разным проявлениям мании величия, нисколько не удивился.

– Да, действительно, экстраординарный случай, – буднично заметил он. – Надо полагать, первое, что вам нужно узнать, – не симулирует ли больной потерю памяти?

– Вы попали в точку, – согласился Сивцов. – Понимаете, вполне возможно, что этим человеком просто манипулировали.

Кахетидзе нахмурился и сказал:

– На самом деле, происходит что-то странное. В последнее время участились случаи, для которых мы даже придумали собственный термин, назвав данное явление биографической амнезией.

– Расскажите, пожалуйста, поподробнее, – попросил Анатолий.

– Что ж, извольте, – выразил готовность Ираклий Гурамович. – В нашей лаборатории уже находились на обследовании и лечении около пятидесяти таких пациентов: в основном мужчины возраста от двадцати до шестидесяти лет. Их находили случайно – на железнодорожных станциях, в скверах, просто на улицах. Общим у таких людей было то, что они ничего о себе не знали: ни имени-фамилии, ни адреса, ни профессии, ни того, как оказались в месте, где их обнаружили. Должен признаться, что психиатрия столкнулась с чем-то новеньким.

– Но ведь понятие «амнезия» существовало и раньше, – вклинившись в небольшую паузу, предположил следователь.

– Безусловно, психиатрия знакома с разными симптомами потери памяти, – подтвердил профессор. – Самая распространенная – фиксационная амнезия, когда человек, которому собеседник назвал свое имя, через несколько минут уже не помнит его. Бывают амнезии, наступающие после черепно-мозговых травм. При этом из памяти просто «выключается» какой-то, обычно небольшой, отрезок времени до, во время или после потери сознания. На память может повлиять сильный стресс, и тогда человек, переживший его, подсознательно избегает мысленного прикосновения к волнующим его событиям. Но доселе мы не сталкивались с тем, чтобы избирательно стиралось все, что связано с биографией, но оставались нетронутыми так называемые функциональные навыки и различные сведения о мире. Многие из пациентов такого типа, например, знают, как водить машину или играть на фортепиано, пользоваться электробритвой и душем, часами, микрофоном, даже компьютером, могут набрать по телефону номера экстренных служб.

– Да, очень похоже на нашего «подкидыша», – заметил Сивцов. – Но мне хотелось бы знать: почему так происходит?

– Еще недавно я бы только развел руками, – сознался Кахетидзе. – Ведь эта область была совершенно неизученной. Но в последнее время мы продвинулись в понимании данного явления. Наши сотрудники пришли к выводу, что на попавших в центр пациентов неизвестные злоумышленники воздействовали препаратами, которые, кстати, можно купить в аптеке. В сочетании чаще всего со спиртным лекарства и оказывали такое стирающее память воздействие.

– Неужели все так просто? – не поверил Анатолий. – Что-то вроде клофелина?

– Не совсем так, – поправил его Ираклий Гурамович. – Тот дает только временную потерю памяти. Но в мире ежегодно синтезируется несколько тысяч новых препаратов, и проверить их воздействие, особенно в присутствии другого вещества практически невозможно. Но кто-то, судя по всему, занимается такими исследованиями целенаправленно.

– А может быть это связано с использованием электронных методов манипуляции подсознанием? – поинтересовался Сивцов.

– Разговоров о компьютерном зомбировании ведется много, – сдержанно рассмеялся профессор. – Но фактов никаких нет. Хотя теоретически – вполне допустимо.

– Ираклий Гурамович, вы, наверное, понимаете, что меня больше всего интересует? Главный вопрос заключается в том, удается ли вам вернуть память потерявшим ее людям, и получится ли что-нибудь с нашим пациентом? – спросил следователь.

– Мы уже добиваемся стойких результатов восстановления личности у таких больных, – обнадежил Кахетидзе. – Применяем соответствующие фармакологические и психотерапевтические методы. Думаю, вам будет неинтересно, да, возможно, и непонятно, что мы конкретно делаем. Но заверяю, в случае с вашим больным мы постараемся сделать все возможное.

– Это очень бы нам помогло, – признался Анатолий. – Только у меня к вам просьба: о том, кто именно у вас находится, за стенами центра не должен знать ни один человек.