Эдуард Тополь - Красный газ

Но она вдруг произнесла:

– Скажу… Я скажу…

Я задержала ее согнутую над унитазом фигуру.

– Говори!

– Окка – сестра Худи Вэнокана…

– Что?!! – От изумления я даже выпустила ее руки, и теперь она повернулась ко мне грязным мокрым лицом, на котором белели узкие, светлые от ненависти глаза.

– Окка – родная сестра Худи Вэнокана, – сказала она с кривой усмешкой. – Пять лет назад она умерла, однако. Захлебнулась спермой Розанова, однако.

– Откуда ты знаешь?

– Я видела это сама, однако. Мне было одиннадцать лет, а ей двенадцать. Хотько был тогда главным доктором наших интернатов, он забрал меня и Окку из интерната, сказал, что в больницу едем. А привез нас на пьянку к Розанову, однако. Там были Розанов, Воропаев и какой-то американец. Они напоили меня и Окку спиртом. Розанов, Хотько и Воропаев изнасиловали меня, а Окка очень нравилась американцу, однако, он не давал им ее. Но утром он улетел в Москву, однако. Тогда они все вместе стали насиловать только Окку. Сзади, спереди и в рот, однако. А когда они остановились, оказалось, что Окка задохнулась от спермы Розанова. Тогда им за это ничего не было, а меня они сразу отправили домой, в тундру. Но теперь духи тундры отомстили им так, как положено! Только американца духи достать не могут. А жалко, однако…

– Когда это произошло?

– Я же сказала: пять лет назад, в мае, перед концом школы…

– Значит, по-твоему, Розанова, Воропаева и Хотько убили духи тундры и именно – за Окку?

– А кто же еще? – усмехнулась она, умываясь под рукомойником. – Не Худя же Вэнокан! Если бы он хотел их убить, он бы сделал это еще пять лет назад, однако. А он, позорный сын собаки, поехал тогда в Москву учиться…

– А почему эти духи ждали пять лет? – усмехнулась я.

– Они были под землей заперты, однако. А теперь ваши буровые их выпустили, они вселились в зеков, а зеки стали наших врагов резать. Это только начало, однако. Ну, я могу идти?

– Постой… – произнесла я задумчиво. – А как звали того американца?

– Зигфрид его звали…

– Зигфрид Шерц?! – сказала я, вспомнив фамилию того важного американца, которого десантники захватили в поселке зверосовхоза «Светлый путь».

– Не помню. Может быть, однако… – произнесла она безразлично и, за неимением полотенца, утерла лицо рукавом малицы, потом презрительно плюнула и вышла из туалета.

Я не удерживала ее.

Я осталась одна в туалете, подошла к окну.

По темным улицам Салехарда катили бронетранспортеры и армейские грузовики, полные десантников, морской пехоты и милиции. На деревянных заледенелых тротуарах темнели фигуры солдатских патрулей с собаками. В воздухе стоял гул военных вертолетов и самолетов.

«Неужели это все – восстание ненцев, поджоги на буровых, оккупация края войсками КГБ, милиции и морской пехоты, – неужели все это случилось только из-за того, что пять лет назад, в мае 1978 года, Розанов, Воропаев, Хотько и какой-то заезжий американец переборщили в своем баловстве с ненецкими девочками? Но почему об этой истории никто не знает, даже Шатунов? Уж он-то давно бы связал гибель Воропаева, Хотько и Розанова с гибелью этой Окки! И как случилось, как случилось, что мстителями стали зеки, бежавшие из лагеря № РС-549? То, что в них вселились духи тундры, – бред, конечно…»

И вдруг – словно ток прошел в моей голове по фактам последних дней! Так из разбросанных кубиков вдруг возникает слово, даже если в нем не хватает нескольких букв…

Я вспомнила, как пять лет назад, летом 1978 года, весь МГУ восхищался Худей Вэноканом, который чуть ли не на оленях примчался и поступил на юрфак, чтобы стать следователем.

Я вспомнила, как в лагере № РС-549 майор Оруджев пнул ногой основание высоковольтной вышки и объяснил, что это Худя Вэнокан сказал при зеках, как можно бежать из лагеря – по линии высоковольтной передачи. После этого три зека именно таким способом бежали из лагеря, мистическим образом исчезли в тундре, выжили во время злейшего бурана и одного за другим казнили убийц сестры Худи Вэнокана.

И я вспомнила, что первым следователем, прибывшим на место гибели Хотько и Розанова, был кто? Худя Вэнокан!..

Но я еще не верила самой себе, я не позволяла себе поверить, что Худя – убийца или организатор убийств и зачинщик ненецкого восстания. Даже по дороге в местный загс я пробовала найти другое объяснение событий, охладить свое воображение.

Загс был в двух кварталах от Салехардского управления милиции и уголовного розыска – в таких провинциальных городах, как Салехард, все городские учреждения располагаются рядом, в центре города.

Я почти вбежала в загс. Конечно, здесь было пусто и тихо: никто в эти сумасшедшие дни не регистрировал браки, новорожденных младенцев, разводы и даже смерти. Но заведующий загсом был на месте, и это было первым знаком восстановления порядка в округе – люди стали выходить на работу! Не пройдет и двух-трех дней, как в этом загсе жизнь снова забьет ключом: молодежь будет регистрировать свадьбы, разводы, новорожденных младенцев, и по любому поводу шампанское будет шумно стрелять пробками в потолок, коньяк и водка будут щедро литься на пол из переполненных бокалов, и хрустальные фужеры будут со звоном разбиваться о каменное крыльцо. В должности заведующего загсом нужно быть либо железным трезвенником, чтобы выдержать натиск спиртных подношений, либо иметь лошадиное здоровье, чтобы каждый день пить с новобрачными…

Заведующий Салехардским загсом был явно из второй категории. Крепкий старик в волчьем полушубке, он с откровенной жадностью алкоголика вскинул на меня глаза, едва я вошла в загс. Но, узнав, что я не новобрачная, а следователь, старик потух и по моему требованию принес мне, шаркая валенками, «Книгу регистрации актов гражданского состояния, апрель – май – июнь 1978 г.». В этой книге регистрируются все рождения и все смерти, происшедшие в городе.

Я открыла книгу и на странице с датой «19 мая» нашла запись:

«Вэнокан Окка Ноговна, 1966 года рождения, скончалась в ночь с 17 на 18 мая от приступа астмы. Похоронена на Ненецком кладбище. Основание: медицинское заключение номер 852/6 от 18 мая 1978 года»

От приступа астмы! Вот каким образом Воропаев, Хотько и Розанов избежали огласки этого убийства. Даже если извлечь труп из могилы и сделать судебно-медицинскую экспертизу, сегодня – через пять с лишним лет! – вряд ли найдешь в этих останках девочки следы розановской спермы или легочного заболевания. Но чтобы докопаться до истины, мне и не нужно было извлекать останки девочки из могилы в тундре.

– Мне нужно медицинское заключение о ее смерти, – сказала я заведующему загсом.

Старик прошаркал валенками к высокому шкафу с картотекой, долго возился с накидным замком-засовом, запирающим сразу все ящики, затем выдвинул наконец один ящик, достал перевязанную шпагатом толстенную папку с жирной надписью чернилами: «1978, АПРЕЛЬ – МАЙ – ИЮНЬ». Развязал шпагат, послюнявил грязный палец и стал листать стопку медицинских заключений. Через минуту – длиннейшую минуту в моей жизни! – он вытащил из стопки лист бумаги и протянул мне.