Эдуард Тополь - Красный газ

Конечно, еще больше меня интересовало, где они сейчас находятся – Худя и этот Зигфрид Шерц. Но ни я, ни капитан Шевцов в дежурке, ни даже местное КГБ не могли запеленговать сейчас рацию в «газике» Худи: у нас в милиции просто нет такой аппаратуры. Может быть, такая пеленгующая аппаратура есть у десантников, даже наверняка есть, но вряд ли Шевцов додумался связаться с ними…

– Нет, Аня, он еще не знает фамилию Окки. Прием, – сухо сообщил в эфире голос Худи Вэнокана.

Я поняла, что Худя уже забрал микрофон у Шерца.

– Худя, где ты находишься? Я сейчас приеду! Дорогой, скажи мне, где ты находишься! Прием!

– Аня, ты прочла записку, которую я оставил тебе на двери?

– Да, я прочла, Худя! Прием!

– Если ты немедленно сделаешь то, что там написано, у тебя будет шанс поговорить со мной еще раз. Все. Конец связи.

– Худя! Худя-а! Я не понимаю! Худя-а!! – орала я в микрофон, но ответом были лишь негромкие хрусты эфира – Худя отключил рацию.

Я тупо обмякла за рулем машины.

Вокруг была темень, полярная ночь, но выключенные фары «Волги» упирались в снежную поземку.

Требовательный голос дежурного по городской милиции капитана Шевцова вывел меня из оцепенения. Рация спросила голосом Шевцова:

– Ковина, что происходит? Ты можешь объяснить? Прием!

– Да пошли вы все на х…! – сказала я в микрофон, бросила его на соседнее сиденье и стала разворачивать машину.

До меня стал доходить смысл последней Худиной реплики. «Прощай. И пожалуйста, уезжай в Россию» – было написано в той записке. В Уренгое нет железной дороги. Значит, уехать в Россию я могу только с аэродрома. Если так, то Худя назначил мне свидание в аэропорту. «Немедленно», – сказал он.

Я выкатила машину из школьного двора, включила сирену и фары дальнего света и помчалась в аэропорт.

Сирена распугивала встречный транспорт, людей у продовольственных магазинов, даже бронетранспортеры десантников уступали мне дорогу. Я гнала на третьей скорости: на четвертой нельзя было гнать по скользким мостовым, я бы не доехала живой до аэропорта.

Минут через десять я увидела, что за мной увязались еще две синие «Волги» без всяких надписей на борту – гэбэшные. Но мне было все равно, я не обращала на них внимания.

Мы выскочили из Уренгоя на шоссе к аэродрому. По случаю прибытия сегодня правительственной делегации из Москвы шоссе было старательно расчищено от снега. Снегоочистительные машины нагребли по обе стороны валы снега, на отдельных участках еще пыхтели бульдозеры.

Я перешла на четвертую скорость, я гнала машину, вцепившись руками в баранку. В эфире рации надрывался капитан Шевцов:

– Ковина! Полегче! Ковина! Ты что – сдурела?! Ковина! Я приказываю – не гони так! Убьешься же, твою мать!..

В зеркальце заднего обзора я увидела, как одна из синих «Волг» не вписалась в крутой поворот дороги и зарылась в сугроб по самый салон.

А в это время впереди меня возник кортеж черных лимузинов и «Волг» горкома партии. Это местное партийное и военное начальство ехало в аэропорт встречать правительственную делегацию из Москвы. Услышав сирену моей «Волги», водители лимузинов и «Волг» взяли вправо, я пулей проскочила мимо них. Краем глаза увидела в лимузинах изумленные и недоумевающие лица Богомятова, Салахова, серые каракулевые папахи генерала КГБ Чебрикова и командира авиадесантной дивизии имени Октябрьской революции генерала Гринько.

Я подлетела к аэровокзалу, осветив фарами какую-то фигуру в ненецкой малице, торчащую у самого входа.

Никакого милицейского «газика» с Худей тут не было, я бросила свою машину и бегом кинулась в аэровокзал. Ненец, торчащий у двери, загородил мне дорогу:

– Вы Анна Ковина?

– Да, я… – бросила я на бегу.

Но ненец ухватил меня за руку.

– Я Зигфрид Шерц.

– Вы?! – Только тут я вспомнила, что, по описанию администратора «Полярной», Зигфрид Шерц был действительно одет в ненецкую национальную одежду. – А где Худя?

– Остановитесь, он уехал.

– Куда?

– Не знаю. Он высадил меня здесь и просил передать вам вот это. – Шерц протянул мне лист бумаги, вырванный из блокнота.

При свете, бьющем из окон аэровокзала, я прочла:

«АНЯ, Я ОСТАВЛЯЮ ЕГО ЖИВЫМ – РАДИ ТЕБЯ, ОДНАКО. ПРОЩАЙ. Я НЕ ТРУС. ОСТАЛЬНОЕ УСЛЫШИШЬ ПО РАЦИИ. ХУДЯ».

Рядом с нами юзом остановились милицейская и гэбэшная «Волги». Из них выскочили капитан Шевцов, майор Громов и еще несколько офицеров. Громов выхватил у меня из рук записку Худи, прочел и спросил:

– Что это все значит?

– Вы слышали мой разговор с Худей Вэноканом по рации? – спросила я.

– Не сначала. Но капитан Шевцов включил меня на самом интересном месте. Ну?

– Фамилия ненецкой девочки, которой Розанов угощал господина Шерца пять лет назад, – Вэнокан. Окка Вэнокан. Она сестра Худи.

Нужно отдать должное сметливости майора Громова – ему понадобилось не больше секунды, чтобы понять суть дела.

– Значит, гибель Розанова, Хотько и Воропаева – это его работа? – Громов даже не стал ждать моего ответа, кивнул своим гэбэшникам: – В машину, к рации!

Тяжелый самолетный гул заглушил его последние слова. Над нами, в темном полярном небе, заходил на посадку «Ту-104» – самолет с правительственной делегацией.

К аэродрому приближался кортеж начальственных лимузинов и «Волг».

Кто-то из офицеров КГБ, из свиты Громова, нырнул в гэбэшную «Волгу». А сам Громов сел в ту «Волгу», на которой я прикатила на аэродром, и приказал мне:

– Вызывай его! Вызывай твоего Вэнокана!

Я нехотя подчинилась. Сзади, на заднее сиденье, без спросу уселся Зигфрид Шерц.

– Худя! – сказала я в микрофон рации. – Худя, это я – Анна! Мы в аэропорту. Мы в аэропорту. Прием!

Какой-то посторонний разговор милицейского патруля все из того же рабочего общежития химиков вмешался в эфир:

– …Не надо его связывать. Он и так в дупель пьяный…

Громов усмехнулся мне недобро, передразнил:

– «Мы»? Сообщаешь ему, что ты не одна? – Он отнял у меня микрофон и сказал в него сам: – Всем рациям очистить эфир! Всем очистить эфир! Вэнокан! Вэнокан! Говорит майор госбезопасности Громов! Я прошу тебя – без новых глупостей! Без новых глупостей! Сдайся, мы разберем все обстоятельства дела. – Глазами Громов следил в это время за «Ту-104», который снижался к освещенной огнями посадочной полосе. За полосой, в тундре, была видна праздничная иллюминация головной компрессорной станции. – Сдайся, Вэнокан, мы разберем все обстоятельства дела по-доброму! Я тебе обещаю! Слово офицера! Прием!

«Ту-104» с правительственной делегацией, прибывшей на торжественное открытие газопровода, коснулся лыжами посадочной полосы, вздыбив за собой снежную замять. Затем, после короткого пробега, развернулся и покатил к аэровокзалу. От вокзала к самолету спешили автотрап и кортеж лимузинов и черных «Волг» горкома партии и военного начальства.