Эдуард Тополь - Русская семерка

И в эту секунду очередная партизанская мина точным попаданием накрыла его «Урал». Дикой силы взрыв смешал землю с небом, подбросил Павла, как тряпичную куклу, накрыл его шквалом горящей земли, ящиками взрывающихся в воздухе снарядов, кусками разорванного грузовика.

– Б…ь! Павел! – дернулся Алексей и изо всей силы стукнул кулаком по валуну, застонал: – Паве-е-ел! – его голос пресекся тонким жалобным дискантом, а сам он, не отрываясь, смотрел туда, где всего секунду назад бежал, хохоча и размахивая вещмешком, Павел Егоров, сержант-сверхсрочник Советской армии. Теперь на этом месте была огромная воронка, яма, в которой еще рвались снаряды, горела земля и останки «Урала». А вокруг гремели взрывы мин, сухо и зло строчили пулеметы, шел бой с незримыми, скрывающимися за скалами афганскими партизанами.

Джуди дернула Алексея за плечо.

– Бежим!

Он не слышал ее.

– Пожалуйста, Алеша, бежим!..

Он заторможенно повернул к ней лицо – грязное, бородатое, с нездешними побелевшими глазами. Впервые с момента их самой первой встречи в рабочем общежитии в Мытищах она назвала его «Алешей», и это опять прозвучало как «Альоша», и хотя он ничего в этот момент не вспомнил, не связал, но это слово вернуло его к действительности.

– Да, да… – бессмысленно проговорил он и вдруг, словно очнувшись, вскрикнул: – Да, бежим! За мной! Где Муслим?!

Мальчик, оглушенный взрывом, молча лежал у его ног, с расширившимися от ужаса глазами и открытым ртом.

Алексей схватил его на руки, крепко, как раненую руку, прижал к себе, и мальчик тут же стиснул его шею руками и только теперь снова заплакал:

– Папа!.. Папочка!.. Баба́!.. Беги!.. Пожалуйста!..

Но Алексей уже и так бежал – в темень, меж камней, пригнувшись, держа ребенка одной рукой, а второй шаря впереди себя меж острых камней и валунов. Со стороны он был похож в эти минуты на животное, на орангутанга, бегущего от опасности с детенышем.

– За мной, Джуди! За мной!.. Быстрее!.. Быстрей!..

Джуди бежала – спотыкаясь, падая, вскакивая. Голос Алексея впереди и грохот взрывов сзади подстегивал ее, но силы кончались и дыхание пресекалось.

– Да быстрей! Быстрей же! Джудичка, быстрей! – звал Алексей.

Каким-то обострившимся, звериным чутьем он находил проходы меж темных камней, ухитрялся не свалиться в расщелины, не оступиться на неверном камне. Они уже отбежали достаточно далеко, чтобы шум боя и взрывов стал тише, а иногда и вообще пропадал за многотонными валунами. Но Алексей не останавливался, только изредка оглядывался на нее и кричал:

– Быстрей! Джуди!

Она упала, плача. Сил больше не было. Он пробежал еще несколько шагов, оглянулся, увидел, что она лежит, и вернулся к ней прыжками.

– Вставай! Вставай! – дернул он ее за ворот кофты.

– Не могу… не могу…

– Вставай! Бежим! Ты не знаешь, что сейчас будет! – он схватил ее за ворот кофты и волоком потащил за собой.

Не силой мускулов, а жилами, нервами, обостренным сознанием не пережитой, а еще предстоящей опасности, он нес обхватившего его за шею мальчишку и волок по земле, по камням Джуди. Она, как щенок, только перебирала по земле окровавленными руками и коленями, крича от боли:

– Отпусти меня! Отпусти! Leave me! Please!!!.. [22] Оставь меня! Пожалуйста!

Но он не отпускал. Она решила, что он просто сошел с ума. Эта мысль испугала ее больше пережитого ужаса боя, и она, с неизвестно откуда взявшейся силой, вдруг рванулась в сторону. Так тонущий делает на глубине последний, уже бессознательный рывок к жизни. Вырвавшись из рук Алексея, она откатилась в сторону, вскочила на колени, выставила окровавленные руки вперед и закричала, оскалившись, как зверек:

– Не подходи! Leave me!!

Тяжелый гул в небе заставил их обоих повернуть головы.

– Идут! Я говорил! – крикнул Алексей. – За мной, Джуди!

Огромными прыжками он рванулся в сторону какой-то расщелины в скале. Джуди, еще не понимая, что сейчас должно случиться, но осознав, что Алексей все-таки не сошел с ума, побежала за ним, в недоумении и страхе оглядываясь на стремительно нарастающий тяжелый гул в небе. Алексей нырнул в расщелину в скале, оставил там ребенка, буквально оторвав его от себя, выскочил навстречу Джуди, схватил ее за руку:

– Сюда! – и втолкнул ее в расщелину. – Все! Замри! Это наши!.. Ну, наши – не наши, советские! Сейчас начнется! Маму забудешь!.. – он потащил Муслима поглубже в расщелину и сел там, изнемогая, с трясущимися от слабости губами. – Сюда!.. – слабо позвал он Джуди.

Она поползла к ним на четвереньках.

И тут же за ее спиной, в проеме расщелины темное небо вдруг осветилось ярким, неживым, люминесцентно-серебряным светом.

– Ос-свещение пов-весили, с-суки! – заикаясь, хрипло выдохнул Алексей. – Ну, держись теперь, Муслимчик!.. – и он опять крепко прижал к груди всхлипывающего малыша.

Сбросив осветительные, на парашютах бомбы, советская авиация залила горы почти дневным, только мертвым светом. И – началось.

Такого Джуди не видела даже в фильме Фрэнка Копполы «Апокалипсис нау». Тяжело ревущие бомбардировщики заходили в крутое пике, сбрасывали бомбы на скалы, окружающие атакованную афганскими партизанами колонну. Следом за ними ныряли еще ниже к земле построенные «этажеркой» вертолеты, поливали взорванные скалы и землю напалмом, зажигательными снарядами, ливнем пулеметного огня. В этих взрывах, в этом огне, под бело-мертвым небом горело все – земля, камни, скалы.

Джуди беззвучно молилась сухими черными губами. Но она знала, что они не выживут. Ни она, ни Алексей, ни Муслим, ни афганские партизаны. Выжить в таком аду было немыслимо.

Половину следующего дня они проспали. Но это не был освежающий сон просто усталых людей. Это было тяжелое забытье, глубокий обморок. Так израненная штормом чайка камнем падает на спасительную кромку берега и лежит мертво, оглушенно – комок истерзанных перьев, который подмывают и волокут по песку пенистые волны прибоя…

В этом глухом забытье тело Джуди ощутило, что что-то тревожит его – не то царапает, не то щекочет шею. Рука бессознательно, рефлекторно, медленно-заторможенным жестом стряхнула это нечто с шеи. Но через несколько минут такое же царапанье-щекотанье ощутило ее плечо. Тело приказало глазам открыться. Глаза скосили зрачки к плечу. И в тот же миг мозг проснулся и приказал телу замереть.

По ее плечу медленно полз большой, величиной с ладонь, скорпион.

Джуди завороженно, не дыша, следила глазами за его неспешным движением. Рядом, в обморочном сне лежали в обнимку Алексей и Муслим. А вокруг, за расщелиной скалы сиял новый весенний день. В высоком небе парили над горами белые перистые облака и ослепительно-свежее солнце. Несильный ветер шевелил на крутых горных склонах скудную, но чистую траву, красно-бордовые лепестки горных маков, крохотные бело-зеленые лапки эдельвейсов. В стерильно-прозрачном воздухе летали большие белые бабочки и трещали цикады. По теплым камням проворно сновали ящерицы. Мир продолжал жить так, словно ничего не произошло прошлой ночью – не было никакой стрельбы, взрывов, смертей, убийств, огня, ада. Не было крови, горящих людских тел, взлетающих в воздух кусков человеческой плоти.