Игорь Сотников - Палиндром

Так к нему в кабинет спешат уже другие представительные, представляющие собой другие ветви исполнительной власти люди – главы секретных служб, глава департамента внешних сношений (раньше этот департамент назывался коммуникаций, но сегодняшние отношения между этими представительствами стран опустились до такого низкого уровня, что пришлось внести эти, более отвечающие духу времени поправки), разного рода и звания генералы, и куда уж без них, без советников по безопасности, которые чуть слюной не подавились, когда услышали, что Мистер президент посмел без их совета и даже ведома, продемонстрировать самостоятельность, и позвал к себе начальника всех штабов (а его без веской причины не зовут).

И тут ничего не поделаешь, и сколько не шифруйся и не секретничай, заигрывая со спецслужбами, всё равно вскоре, всё то, что случилось у тебя в кабинете или где-нибудь рядом, в зависимости от твоей занимаемой должности, в той только части, которая будет соответствовать уровню твоего допуска до секретов и тайн, будет известно всем остальным людям. Ведь президентский дом, как одна большая, но только запертая под одним настилом деревня. И если на одном краю у кого-то чихнётся, то об этом вскоре будут знать и все остальные жители этой фигуральной деревни.

Да вот, к примеру, главы двух самых секретных правительственных спецслужб, Гилмор, возглавляющий центральное управление разведки и новый глава агентства безопасности, Спарк, которые стояли в курилке и, делясь секретами, естественно, чужих разведок – кто с кем, когда и зачем – одновременно с этим, по выражению лица своего визави (косясь боковым зрением на подвешенное сбоку зеркало) анализировали насколько сказанное собеседником, соответствует действительности или простыми словами, насколько далеко может зайти в своём трёпе его соперник, приписывая его заслуги себе и наоборот (не секрет, что все спецслужбы яростно конкурируют между собой и так сказать, ревностно смотрят на чужие успехи – это единственный не секрет, который существует).

И, конечно, при этом каждый из них не может без того, чтобы не пустить дым в глаза своему сопернику. Ну а чтобы соперника, как следует, пробрало, то они идут на определённые жертвы, выбирая для себя самые крепкие сорта сигарет, да с таким едким дымом, что сам почернеешь, затягиваясь ими. И хотя каждый из них и крепится, но слёзы из режущихся глаз не спрятать и это выдаёт в них натуры чувствительные, а не как они, не раз занимаясь мифотворчеством, в своих резюме писали – я тот ещё за кремень.

И вот когда обстановка вокруг них особенно раскалилась – сигареты во рту подходили к своему логическому концу, к фильтру – и нужно было искать новые источники вдохновения или же пути отхода, как вдруг в помещение туалета, в котором находились эти господа и которое они приспособили под такого рода дымное дело (с этим людьми из секретных служб, всегда так), заходит вечно не отдающий своим действиям отчёт, а всё потому, что он крайне занят тем, что составляет отчёты на всех остальных, даже на один раз мимоходом им встреченных людей, самый информированный человек на свете (это он сам себя так называет), пресс-секретарь президента, мистер Спит.

И, понятно, что к таким людям стоит прислушаться, даже если они ничего пока не сказали (и даже если они порят чушь – но это личное, а не должностное мнение Гилмора), тем более когда ты по роду своей деятельности только тем и занимаешься, как прислушиваешься к другим людям. И эти господа, мистер Гилмор и Спарк, ещё буквально одно мгновение назад, столь яростно оспаривавшие между собой право иметь свою точку зрения, и анализировать окружающее и друг друга беспрепятственно и без дымных примесей субъективизма, что у них не очень-то и получалось, теперь в один момент оставили взаимные кривотолки – даже сквозь эту дымовую завесу на их лицах проглядывалась вся степень их понимания друг друга, и при этом в том самом качестве, когда человека мало кто понимает, и совершенно не разберёшь, что он там мычит с перепоя. И они, бросив друг на друга откровенно враждебные взгляды: «Мол, не задымляй своим присутствием окружающую обстановку», – покосились в сторону весело посвистывающего господина Спита.

А из-за такого посвистывающего отношения к жизни господина Спита, можно было, конечно, сделать поспешные выводы – на рынке облигаций ожидается значительная корректировка – но у Гилмора и Спарка на данный момент не было в наличие свободных средств и они так уж и быть, записали эту информацию в ячейку своей памяти, предназначенную для своих не бедных родственников.

Сам же Спит тем временем, как обычно не утруждает себя соблюдениями правил приличий, и он, совершенно не обращая внимания на притихших господ Гилмора и Спарка, занят только самим собой – так он, заняв наблюдательную позицию у зеркала, принялся там, у себя на носу, что-то давить. Что постепенно начинает бесить и выводить из себя Гилмора и Спарка, у которых даже во рту стало жечь оттого, что им тошно было видеть это неприкрытое самолюбование этого красавчика Спита.

– Ещё лицом президента называется. А сам весь в прыщах. – В единодушии переглянулись Гилмор и Спарк. – Да он тем самым компрометирует президента. – Углубились дальше в свои мысли эти господа. – Теперь любой может сказать, что политика президента, прыщавая и сопливая. И у него ещё и молоко на губах не обсохло, чтобы нам что-либо советовать. Подрасти вначале. – И кто знает, куда эти господа Гилмор и Спарк могли бы зайти в своих рассуждениях, если бы этот Спит, так за между прочим, как он всегда делал на пресс-конференциях, где он самое главное лицо, и поэтому не собирается спрашивать ни у кого разрешения говорить и его желания слушать – ты в любом случае будешь его слушать, с желанием или без – как кость собаке кидает им многозначительную фразу.

– И куда это люди так вечно спешат? – многозначительно так, задался вопросом Спит (это не та кость, а всего лишь прикормка в виде предисловия). На что ему нашли бы что ответить эти ненавидящие его всеми своим обгоревшими губами господа, – в твоём случае проявлена непростительная небрежность, и почему-то ещё никто не поспешил кулаком заткнуть твой поганый рот.

– А уж если ты генерал, то вообще спешить преступно. – Кинул свою кость Спит этим господам, у которых одновременно выпали из онемевших ртов сигаретки, и они, округлившись в глазах, принялись высматривать в Спите хоть каких-то уточнений об этом спешащем генерале. Ну а Спит, скорей всего, смотрел на всю эту историю со спешащим генералом, со своих просветительских позиций – этот козёл, его чуть с ног не сбил – и он не спешит задуматься над тем, что могло послужить причиной этой спешки. А не мешало бы. Ведь он сам же знает, что в стенах этого дома, ничего без веской причины не делается и не происходит. Хотя то, что он прибытию сюда, в это общественное место, куда хоть раз в жизни да спешишь, попытался заглянуть под низ кабинок, говорило о нём, как не о таком уж и несмышлёном человеке.