Игорь Сотников - Палиндром

Но как бы ярко не освещали этого важного господина все эти его буйствующие краски души, – а они всё больше были в тёмных тонах (ничего не поделаешь, такова была природа этого господина), – они на этот раз никому не причинили вреда (окромя, конечно, его хоть и исполнительного, но малорасторопного подчинённого, которому отдавили пальцы рук ботинки этого господина, когда тот бросился поднимать зонт), а всё по причине того, что он был поставлен перед фактом полнейшего игнорирования его мнения, а иными словами, те, кого он хотел сразить громом и молнией своих глаз, взяли и повернулись к нему спиной.

– Ну и мы пойдём. – Приподымаясь с места, сказал Простота, после того как эта парочка развернулась в обратном направлении и не спеша направилась прогуливаться.

– Пойдём. – Сухо подтвердил своё намерение идти Верно, поднимаясь вслед за Простотой со скамейки.

Глава 5

Корабль «Аполлон» и его нравы

Из судового журнала, который по мере своей возможности, в крайне коротких перерывах между знаковыми событиями, сопровождающими на каждом шагу всех членов экипажа и пассажиров флагманского корабля «Аполлон», – морской болезни, разного рода закидонами за борт и другими знаменательными выходками, как со стороны моря, так и со стороны противостоящего ему экипажа корабля, – во время своего плавания по неизвестным морским просторам, вахтовым методом вёл в своей голове один из прямых участников всех этих морских событий, с провокационных слов капитана Мирбуса, юнга Маккейн, в сухопутном быту именуемым сенатором Маккейном.

Запись первая. Возникшая отстранённо и вне зависимости от никакого хода мысли, а по сути, бескомпромиссной бессмыслицы стоящей в голове, лежащего пластом на полу у себя в каюте, юнги… хотя ещё на тот момент просто привилегированного пассажира, господина Маккейна.

– Корабль «Аполлон» зашёл в такие неизвестные и дальние дали, что впору их назвать сумеречной зоной. Что же касается нас, пассажиров корабля, то мы находимся в таком полнейшем информационном вакууме, – ни спутникового телевидения, ни интернета, ни радио или каких других источников поступления информации (а источник информации: «это сказал капитан и точка», – меня, по крайней мере, не устраивает), — из-за чего мы постепенно уже начинаем терять связь с настоящей действительностью, а кто и с реальностью. И если время от времени не напоминать себе, как тебя зовут, кто ты на самом деле есть и таков, и ради каких высоких целей подвергаешь себя и свой разум столь невыносимо сложным испытаниям, то вполне вероятно, что ты вскоре забудешь, как тебя на самом деле звали, зовут и кто ты вообще есть. Что ведёт к катастрофическим и вполне вероятно, непоправимым последствиям для нашего разума. А капитану Мирбусу, тому, кто за всей этой новой реальностью стоит на капитанском мостике, и у кого мы все, по своему неведению, оказались практически в заложниках и в полной зависимости, только этого и нужно.

– Так он, сломив наш дух и, переформатировав наш разум под свой флотский ум, хочет окончательно подчинить нас себе, и в дальнейшем попытается использовать нас в своих, неизвестных для нас целях, как ему на то заблагорассудится (как минимум запишет в матросы). И ради этого, он не остановится ни перед чем, и всячески будет использовать все имеющиеся у него в наличии инструменты воздействия на наш интеллект и разум, уже не такой сплочённый как на Земле, а практически разбитый и ужас как расшатанный, нахождением в таких невыносимо непривычных для нас условиях, в море, на корабле.

– И пока единственный, кто сразу же догадался об этих вероломных намерениях капитана Мирбуса, скрытой под такой сладкоречивой и до чего же коварной улыбкой (он для введения всех нас в заблуждение, а кого-то напрямую ставя в положение дурачка, использует специальный, нагруженный специальными терминами флотский язык), и ещё как-то ему сопротивляется, так это Я (здесь дальше идёт мокрый подтёк, который скорей всего возник в результате слезоточивой грусти Маккейна, вызванной таким его одиноким и практически безвыходным положением).

– О чём капитан Мирбус, сам или с помощью своих соглядатаев, уже определённо догадался, и теперь я у него на особом счету. И как результат всего этого, он начал использовать против меня весь спектр своего инструментария. Начиная от психологического давления, через переформатирование моего имени – теперь я в глазах пассажиров корабля и членов команды, стал зваться каким-то юнгой (и это при моём-то, совсем не подходящем к этому званию возрасте — но никто не выказывает недоумения, а всем пассажирам, судя по их радостным лицам, даже очень это нравится и по своему щекочет нервы, когда меня так мимолётом обзовут) – заканчивая физическим воздействием на мой организм через местные невыносимые условия моего нахождения – бесконечная качка и духота в каюте, круглосуточно принижают мой дух, не давая ему расправиться в полный рост. Но у него ничего не выйдет, и я не сдамся. Этот Мирбус ещё не знает, с кем он связался. Но пасаран!

Но об этом и о многом другом, как, например, о том, что в эту всем известную своей неизвестностью, сумеречную зону зашёл корабль «Аполлон», а по мнению Маккейна, однозначно погрузилась голова капитана Мирбуса, а вслед за ним, под его давлением практически все пассажиры корабля и члены корабельной команды, за исключением правда нескольких светлых голов, (и пока капитана Мирбуса не излечить, то они так и будут блуждать в этой неизвестности), догадывался лишь только один Маккейн (одна из этих и самых светлых голов). И о чём бы он давно всем раструбил и аргументировано, ором доказал, не находись он под плотной опекой капитана Мирбуса, наславшего на него сковывающую весь его организм и приводящую в расстройство и сумбур мысли, морскую болезнь. Которая не только не давала ему возможности привести в порядок свои мысли, но и приподняться с пола, куда он был выброшен с кровати одним из мощных приступов тошноты.

Начальная склянка

Уже которые сутки, по мнению одних, ясно, что непривыкших к трудностям, слюнтяев и тряпок половых, бесконечные, а, по мнению других, более стойких и привычных, составляющих корабельную команду, самых обычных, а если нужна конкретика, то примерно третьи от момента подачи команды: «Отдать швартовы!», – флагманский корабль «Аполлон» с капитаном Мирбусом во главе и сухопутным представительством на борту в виде пассажиров, шёл в незнакомых и что тревожно, совсем неизвестных для всех пассажиров корабля, кроме разве что капитана Мирбуса водах (единственное, что они знали о них, так это то, что они солёные – что и не факт вовсе).