Игорь Сотников - Палиндром

– Оказался не тем человеком, за кого приняла. Не оправдал возложенных на себя надежд. Не знала, что он можно быть таким жадным, и на этом ещё и преуспеть. В общем, предприимчив до жадности. – Здесь Верно улыбнулся. Видимо вспомнил, в каких смешливых муках рождались все эти его характеристики (у него тоже имелись на свой и на её счёт дельные предложения, но он не стал их озвучивать, чтобы не усугублять своё итак достаточно хрупкое положение – Лиза, как оказывается, хорошо умеет подмечать и находить в человеке все его самые ненадёжные качественные характеристики и больные точки).

– Изменчивым во взглядах на посторонних красоток нежного возраста, не витать в облаках, мыслить приземлённо, оказаться неблагодарной скотиной типа козла, или тупым, скучным, типа барана чудаком на букву «м», и т. д. и т. п. – Продолжил свой рассказ Верно:

– Кажется всё перебрала, – вздохнула Лиза и, пристально посмотрев на меня, обратилась ко мне: А теперь дело за тобой. Только попробуй (здесь Лиза молниеносно сверкнула глазами) придумать такую причину, которую я бы не предусмотрела и которым смогла бы оправдаться. – Я же в свою очередь внимательно на неё посмотрел и, взяв в руки ручку, обратился к ней. – Только чур меня не мучить вопросами о том, что я написал, и не слишком об этом задумываться.

– И не подумаю. – Лиза незамедлительно дала ответ, вздёрнув вверх свой иногда слишком любопытный нос.

– Вот и держи своё слово. – Проговорил я и, не сводя с неё своего взгляда, принялся вписывать на листочек свою выдуманность. После чего я, всё также держа под контролем своих глаз взгляд Лизы, вкладываю этот листок бумаги в конверт, зачем запечатываю его, кладу на стол и только после этого, делаю небольшую передышку для себя – отпускаю взгляд Лизы. Ну а Лиза, как, впрочем, и я, сразу же переводит свой взгляд на конверт и начинает смотреть на него пронзительным, с долей ненависти взглядом – эта горечь, по её мнению, позволяет ей рассмотреть в объекте её наблюдения скрытые характеристики. На мой же вопрос: «Так ты и на меня с этой долей ненавистной горечи смотрела, когда в первый раз встретила?», – она такое заявила, что я до сих пор в недоумении и не знаю, что было бы лучше. Чтобы она на меня так горчично смотрела или же так, как случилось. Ведь я для неё, как выясняется, как самая открытая книга, и во мне нет никакой загадки, требующей от неё включения такого мотивирующего на меня взгляда.

Но смотри, не смотри, конечно, если ты не обладаешь экстрасенсорными способностями, – а за Лизой вроде бы такого не было замечено, – то через плотный конверт ничего не прочитаешь. Ну а чтобы Лиза в своём не знающем разумных пределов любопытстве, не пошла дальше и заодно на какую-нибудь хитрость, то я с помощью печати, своей и Лизиной подписи на конверте, окончательно запечатал конверт. И теперь конверт невозможно было незаметно друг от друга вскрыть и заменить его содержимое. И для того чтобы его вскрыть, нужно было, чтобы исполнилось два наиважнейших условия – Лизу обнаружила запечатанная в конверте причина, и она показалась ей достаточно убедительной, чтобы быть мне озвученной. Ну а чтобы конверт по каким-нибудь независящим от нас причинам, а ещё больше по зависящим от нас причинам, не был утерян, то он поутру был отвезён в один из банков, где был и помещён на ответственное хранение в одну из ячеек.

– У каждого свои ценности. И чем это не ценность. – Усмехнулась Лиза, вкладывая конверт в банковскую ячейку. – Ничем не хуже, чем ничего незначащие безделушки и бумажки с нулями на них, ценность которым только и придаёт наше представление о них. И чем больше на этой бумажке нулей, то тем почему-то больше значит эта бумажка. Не странно ли? – задалась вопросом Лиза. – Что-то в этом определённо есть. – После небольшой задумчивой паузы сказала Лиза.

– Обладатели этих нулевых бумажек, эти в своём роде нули, скорей всего также думают. В них определённо что-то есть, говорят они, глядя на себя в зеркало, хрустом новых купюр вызывая в себе оргазмические видения. – Сказал я.

– Тогда пошли скорей отсюда, – с испуганным видом сказала Лиза, – а то у меня такое чувство, что неудовлетворённость никогда не покидает этих стен, и всё время пытается заглянуть через глаза в душу. – После чего мы покинули стены банка и постарались забыть навсегда о существовании конверта, и о том, что он несёт и предполагает собой. – Тут Верно сделал глубокую паузу, чтобы перейти к новому блоку повествования.

– И вот когда наступил тот самый (!) момент, – а когда ты жизненно-заинтересован в том, чтобы этот момент жизни никогда не наступил и миновал тебя лесом, то ты его уж точно никогда не пропустишь, – и Она появилась на пороге дверей с тем самым, ни с чем другим не спутаешь и сразу всё поймёшь взглядом, то ты вдруг обретаешь то, до невероятности странное спокойствие во всём себе, что тебя жги огнём и заливай жидким азотом, то ты ничего не почувствуешь. И ты только внимательно на неё посмотрел, ничего не откладывая в долгий ящик, прямо спрашиваешь её. – Ты нашла причину?

– Она сама нашла меня. – Удерживая на мне подрагивающий в ресницах взгляд, проговорила Лиза.

– Говори. – Следует мой ответ.

– Я больше не люблю тебя. – Продравшись через внешнее ограничение, воздушную среду, своего рода так убийственно прозвучали эти её слова. Но, что интересно, так это то, что они в тот момент совсем не коснулись меня и ничего затронули во мне – я уже был готов их услышать.

И я, застыв в одном созерцательном положении, – я её в упор не видел, – принялся со всей своей хладнокровностью мыслить и расчётливо анализировать то, что она сказала мне. Где я мог бы, конечно, придраться к неточности формулировки значения слова «любовь», которое исходя из её заявления, является величиной накопительной, – использование слагаемого «больше», об этом говорит, – а не постоянной, которая как и всякая божественная сущность, характеризуется величинами нетленности и бесконечности. Но я не стал спорить и, молча собравшись, без лишних вопросов, вместе с ней поехал в банк за конвертом. Там я из ячейки достал конверт, протянув ей его на вытянутой руке, дал ей возможность убедиться в том, что он находится во всё том же первоначальном, нераспечатанном виде. После чего она берёт его в руки и начинает зачем-то прощупывать его руками, нервно теребя его пальцами рук.

– Страшно. – Не знаю почему это сказала, блестя в глазах слезами Лиза, держа конверт в руках, так и не решаясь его вскрыть.

– Не бойся. Ты там увидишь то, что хотела увидеть. – Ни единой эмоцией не выдав своё волнение, сказал я. Ну а Лиза, с трепетом на меня смотря, возможно, что-то подобного от меня ожидала услышать и поэтому (?) ещё больше побледнела. После чего выпрямила смятый в нервном напряжении конверт и, не имея возможности скрыть своё волнение, не как она всегда поступала – аккуратно и строго по очерченным правилами линиям действовать – взяла и порывисто разорвала конвертную целостность. Откуда ею вынимается сложенный вдвое лист бумаги – конверт немедленно, за своей большей ненадобностью летит прочь, на пол – разворачивается и она, уперевшись туда своим взглядом, начинает молча читать.