Георгий Комиссаров - 1990

– Ну давай…знакомь, а то я взорвусь…, – потребовала Ленка у Снежаны.

А та скороговоркой продолжила:

– Но у него пунктик… Ты спроси про приватизацию у него вначале и наберись немного терпения слушать его заумный бред… а потом он покажет, на что способен…, – проинструктировала та Ленку насчёт рыжего гения и полового гиганта Госхолдинга.

– А тот с ним, кто?, – решила Ленка, «если мёд, то ложкою».

– Ааа, Гриша Яблинский?…неее…ты глянь куда он пялится, – остудила Ленкин порыв в погоне за количеством, Снежана.

– Заднеприводный…, – констатировала неочевидный факт с огорчением Ленка.

– Ну я точно не знаю…но не приставал ни разу…, – тут же поправилась Снежана.

– А тот, такой весь зализанный перец, кто?, – кивнула Ленка на моего знакомца Кешу, предварительно «богатенького Буратино», владельца части Москва-Сити, но не точно.

– Я не знаю, – ответила сразу Снежана.

– Да есть тут один олигарх, – ответил я.

– Вау, он мой, – воскликнула Ленка и начала того «обстреливать глазками».

Кеша не смог долго находиться под таким «смертельным огнём» и сам пошёл в атаку на «огневую точку»…

– Ещё раз здравствуйте Дэн… Разрешите украсть у Вас одну из прелестниц?, – «пустился он с места в карьер».

При этих словах Иннокентия, на Ленкином лице начала блуждать самая её бля…кая улыбочка, а Снежана, наоборот, стала смотреть в другую сторону и крепче обвила своей рукой мою.

– Да, как даме будет угодно…., – не успел я договорить витиеватую салонную фразу, как Ленка уже сделала шаг вперёд к «объекту» и опершись на протянутую им руку, молвила:

– Даме будет угодно сегодня всё!

При этом она ещё более усилила развратную сущность своего выражения лица.

Кеша никак не прокомментировал ситуацию, а просто сделал замысловатый паркетный разворот вокруг Ленки и вот они уже удаляются от нас на встречу приключениям, я имею ввиду и вызывающе виляющую «пятую точку» дамы в том числе.

«Баба с возу – коню легче», – пробормотал я известную народную мудрость, а тем временем ко мне снова протиснулся наш редактор с озабоченным лицом.

– Там эти…как их…галицкие националисты…, – прочитал он с бумажки.

– А кто именно?, – задал я ему, в общем то лишний вопрос, так как я уже сказал, что в сортах дерьма не разбираюсь.

– Чорнолыс, Хмарко и Зайчук, – снова тот прочёл из своей бумажки и скороговоркой добавил, что они все купили с аукциона билеты, цена которых влетела до трёх тысяч рублей.

– Богатенькие нынче националисты пошли, – подумал я, а в слух сказал:

– Так, а чего тогда спрашивать? Купили, пусть заходят… Но приглядывайте за ними…

– Да я просто предупредить…, – замялся редактор.

– Всё верно. Спасибо, – подбодрил я того.

Через некоторое время в зал запустили «обелеченных».

Я и Снежана, с интересом за ними наблюдали. Их легко было узнать, по отсутствию смокингов…и не только.

Среди этой разношерстной компании я с удивлением увидел своего товарища по бизнесу Шурпета в компании с колоритным высоким абреком, с чёрными усами, переходящими в роскошные бакенбарды и в… огромном «аэродроме». Как стали называть большие круглые кепки после выхода комедии «Ми-ми-но». И вообще, он был похож на молодого актёра, там сыгравшего этого Мимино. Сейчас тот артист уже повзрослел и просто разрывался между карьерой актёра и эстрадой. А его роль резидента ЦРУ в культовом фильме «ТАСС уполномочен…» вообще до сих пор считается эталонной в шпионских боевиках…

– Вах, вах, вах, какой кароший передача, – стал с порога хвалить всё абрек, только узнав от Шурпета, что я имею к ней непосредственное отношение.

– Шурпет, зачем тратить деньги?, – наехал я на друга.

– Ты Дэн не понимаешь… Я же не мог провести сюда бесплатно весь солнечный юг? А так всё честно…, – привёл тот убийственный аргумент.

– Ну тогда развлекайтесь, – отпустил я южан, так как они уже бросали нескромные взгляды и на Снежану тоже.

В толпе «обелеченных» я сразу безошибочно узнал и националистов малоросского разлива, вернее западно-малоросского или как они себя сами звали, «галичан».

Те от чего то не пришли в полном народном облачение, которое включало широченные красные шаровары, заправленные в тоже красные сапоги. На них были обычные серенькие костюмчики швейной фабрики «Москвичка» и стоптанные штиблеты непонятного производства.

– Купили по случаю, – пролетела у меня мысль про их костюмы.

Также на голове у них отсутствовал и «осэлэдэць», толстый хвост из длинных волос, торчащих на абсолютно лысой голове, прямо посредине её, непременный атрибут опереточных малоросских средневековых парубков.

Из народного, на этой лубочной троице, были под пиджак одеты «вышыванкы» – белые рубашки из домотканого полотна с примитивной вышивкой крестиком, а на их лицах были роскошные «вуса» опускавшиеся длинными кончиками вниз.

«В их глазах пылал огонь праведной ненависти к москалям…», – мелькнула у меня очередная мысль, но тут же пропала.

Во взгляде именно этих националистов ничего такого не было. Там было всё… и страх…провинциала перед столицей…и неподдельный живой интерес к окружающей их обстановке и даже радость от сопричастности к чему то большому и историческому….

– Настоящий сталинский Верховный Совет у нас буде, – прошептал я Снежане.

– С чего это?, – спросила она с недоумением и испугом, наверное имея ввиду незавидную судьбу делегатов Верховного Совета первого созыва 38-го года.

– Ну как же? Вон глянь… многие в народных костюмах…, – указал я на эту троицу.

– Так и в прошлом Верховном Совете полно такого было… Мне запомнились девушки из Средней Азии в шароварах под яркими платьями и украинки в разноцветных веночках, – возразила мне Снежана и я сам это тоже припомнил.

А Снежана резонно заметила, что в связи со стиранием этнических, географических и исторических различий никаких «народный» костюмов в высшем органе власти Мирового Союза быть не может в принципе. И добавила:

– И сюда этих тоже в их опереточных нарядах не следовало пускать… Пусть привыкают к порядку…

– Согласен, Снежана… но не выгонять же их?, – стал я оправдывать явный свой промах.

– Вот мне, пропагандисту с неполным высшим образованием и урок от обычной…девушки, из народа…, – подумал я сердито на себя, – а ведь преподавали нам и говорили, что вот такие невинные вещи у них заменили запрещённую свастику и другие нацистские символы. И стали своего рода опознавательным знаком «свой-чужой» и опасной тропой для одурманивания неокрепших юных душ ложной геройской романтикой.

Но троица «галичан» вела себя прилично, чего уже нельзя было сказать о «могучей кучке обустраивателей России».