Сергей Трахимёнок - Когда хвост виляет собакой

И Шолпан ничего не оставалось делать, как идти по минному полю политики с соблюдением уголовно-процессуальных правил, что вовсе не способствовало увеличению шансов на благополучный исход.

Савва просидел возле кабинета полчаса и подумал, что пора уже возмутиться, как дверь открылась, и пикантная брюнетка с короткой стрижкой в форме прокурорского работника жестом пригласила его войти в кабинет.

В кабинете был стол следователя с вращающимся креслом и несколько стульев для посетителей. Стол венчала портативная печатная машинка «Юнис».

Светло-синяя форма сотрудника прокуратуры делала Шолпан похожей на стюардессу.

– Прошу, – произнесла Шолпан и показала ему рукой на один из стульев для посетителей.

Савва сел и протянул Шолпан свой паспорт. Та открыла его и стала заполнять шапку протокола допроса свидетеля.

– Вас не удивляет, что я пригласила вас на допрос? – спросила она.

– Нет, – коротко ответил Савва, он решил не развивать тему сам, а только отвечать на вопросы.

– А как вы полагаете, почему?

– Я думаю, вы сами мне об это скажете.

– И вам было не любопытно…

– Мне не было любопытно, я очень занят в выборной кампании.

Шолпан еще раз заглянула в паспорт Саввы. Родился на три года раньше ее, вполне мог бы стать ее мужем… И она по-другому посмотрела на Савву.

Савва это заметил, но не придал никакого значения. А стоило бы! Сработал эффект присутствия, можно за глаза представлять себе человека монстром, но первая встреча и первый взгляд со стороны женщины все расставляет по своим местам. И объект попадает в одну из женских ячеек, нет, не памяти, а некоего стеллажа женской программы выживания, в котором у каждого, кто представляет определенный интерес, своя полка.

Поместив Савву в ту ячейку, которой он соответствовал, Шолпан, почти по инерции, стала с ним работать. Она предупредила его об ответственности за дачу заведомо ложных показаний, отказ от таковых и спросила:

– Как давно вы знакомы с Доморацким?

– Мы познакомились с ним во время моей учебы в Москве.

– Вы шли по улице, а навстречу вам Доморацкий?

– Нет, все не так просто, я учился на филологическом, но проявлял любопытство к философам, а вокруг кафедры философии было много пришлых.

– Что это значит?

– Пришлых, значит, не студентов МГУ.

– И как вас занесло в МГУ, да еще на филфак? Почему отец не сориентировал вас идти его дорогой, в технический вуз?

– Я думаю, этот вопрос лежит вне темы нашего допроса.

– Хорошо, с той поры вы поддерживали с Доморацким добрые отношения?

– Нет, я поддерживал их с философами его направления, которые в конце восьмидесятых стали игротехниками, а в начале девяностых – политтехнологами. Они и порекомендовали мне его в нашу выборную кампанию. Тогда и оказалось, что мы с ним шапочно знакомы.

– Итак, он прилетел к нам из Москвы?

– Нет, он в это время находился в Америке, напрямую прилететь не мог, у нас не приземляются «Боинги». Он долетел до Москвы, а потом прилетел к нам.

– Каков был его гонорар?

– Этот вопрос тоже не относится к его смерти.

– Ну, а вдруг кто-то из местных или московских политтехнологов был ему конкурентом?

– Переговоры с ним вел лично я. Но факт того, что у нас будет политтехнолог из Америки, мы не скрывали, потому что наши главные конкуренты уже пригласили одного знаменитого москвича и на весь свет раззвонили об этом. Мы должны были соответствовать их уровню…

– Что значит главные конкуренты?

– Вы прекрасно знаете, что из десятка кандидатов реально могут претендовать на победу только двое.

– А на что надеются остальные?

– Остальные нужны для растаскивания голосов главных конкурентов.

– Значит ли это, что вы еще раз будете приглашать специалиста из Москвы?

– Безусловно.

– А что, собственными силами…

– Можно, но для обывателя все, что есть у нас, это низший сорт. В своем отечестве нет пророков и технологов избирательных кампаний.

– Еще вопрос. Вы не заметили чего-нибудь странного во время встречи и первого дня пребывания Доморацкого у нас в Актау?

– Заметил, – сказал Савва и с некоторым злорадством рассказал, как четверо гаишников проверяли документы Доморацкого.

– Вы можете назвать номер их машины?

– Конечно, он записан у моего водителя.

– А сам Доморацкий не говорил вам об угрозах в его адрес?

– Нет, да мы и общались-то всего ничего. Я познакомил его со своей командой, и водитель отвез его в гостиницу.

– А как вы полагаете, у кого были причины и мотивы его убить?

– Не знаю, Доморацкий не та фигура, устранив которую можно что-либо кардинально изменить. Я до сих пор теряюсь в догадках.

– А вы не поделитесь?..

– Ваше дело искать факты, а догадки оставьте нам.

– Ко мне будут вопросы?

– Основная версия случившегося?

– Отвечу вам, так же, как и вы мне: мы рассматриваем все версии – от несчастного случая до убийства.

– Вы полетите в Москву признавать потерпевшими его родственников?

– Да.

– Сообщите мне дату этой поездки, может, мы что-нибудь передадим с вами.

– Ну, а вы не забудьте сообщить мне номер машины ГАИ.

Шолпан дождалась, пока Савва прочитает протокол допроса, подписала ему пропуск, и они расстались.

– Продолжаем нашу работу, – сказал Савва утром следующего дня после допроса у следователя. – Наши теоретические изыскания закончились на том, что инертность масс – настоящее бедствие для современных политиков. Отсюда следует, что задача политиков заставить массу зашевелиться. Для этого придумывают различные способы. Массу, как крысу, загоняют в угол, бьют током, колют шилом, вынуждая ее защищаться, огрызаться… Как вы думаете, зачем?

– Чтобы поиграть вторым номером, – ответил Рубен.

– Это один из аспектов проблемы, а основной причиной будирования массы является то, что, провоцируя ее на ответ, власть получает легитимизацию своего существования. Только так она может заявить о том, что выполняет миссию ответственного за обслуживание интересов и запросов населения. Поэтому для возникновения некоего симбиоза власти и масс необходимо, чтобы масса из объекта стала субъектом со всеми присущими ему качествами – свободой, разумом, волей и ответственностью.

– И как это сделать? – уточнил Рубен.

– Это делается образованием масс.

– Что есть образование? – спросил Аблай.

– Образование – это придание образа, который необходим власть имущим. Отсюда следует, что все современные избирательные технологии занимаются не чем иным, как провоцированием субъектности. И в этом большую роль начинают играть PR, главная задача которых – превращение пассивного субъекта в субъект диалога.

– А как же здравый смысл, гуманизм и прочие категории? – спросил Рубен.