Михаил Лебедев - До третьей звезды

Ведущая бубнила про новые сверхмощные ракеты «Горизонт-М», Фёдор Земсков ставил свечку в сельском храме и ратовал за исконную многодетность, передовики IT-отрасли докладывали о перевыполнении плана цифровизации. Лена записывала в личную тетрадь для конспектирования, выдаваемую каждый вечер прапорщиком-воспитателем. Рядом Нина что-то черкала карандашом в своей.

Лена неаккуратно бросила взгляд на записи соседки и сразу же споткнулась о поднятую бровь Лечинской. Всё верно, так не принято, косяк зафиксирован и учтён на будущее. Что ж.

И тут же Нина чуть подмигнула и повернула тетрадь Лене. Там профессиональными штрихами был набросан президент Земсков. Даже не столько сам президент, сколько его длиннющий половой орган, который несли на своих натруженных плечах дикторша, министр обороны и известный актёр-государственник. Было заметно, что для них это непомерная честь и приобщение к сакральному.

Лена сумела задавить смех, округлила глаза и едва заметно покачала головой. Лечинская чуть кивнула, отогнула скобки, скрепляющие тетрадку, беззвучно вытащила лист с рисунком, свернула его несколько раз и засунула куда-то под свитер.

«Нет, опека такую санкцию не выдаст, их самих за подобную провокацию сразу примут, – прикидывала Лена Стольникова под новости спорта. – Просто она совсем без башни – первый день на посёлке, меня не знает вовсе. Психическая. Но рисует классно».

На прогнозе погоды прапор завершил трансляцию итоговой программы новостей. До выключения света в корпусе оставалось полчаса. И все эти полчаса рисунок Лечинской передавался от койки к койке. Благодарная публика не откликнулась на сатирическое творчество заразительным хохотом. Благодарная публика щурила в удовольствии глаза, улыбалась, показывала издали большой палец. Свежая вписалась в бригаду за один вечер.

И всё обошлось, поскольку днём Стольникова пошла в отказ, получив год плюс, а никого другого органы опеки найти на стук не успели.

Горе и радость везде бродят рука об руку, даже на Звезде-3.

Запись Лены Стольниковой в тетради для конспектирования воспитательного блока второго этажа жилого корпуса № 4 женского городка трудового исправительного поселения Звезда-3.

«Лети, ракета «Горизонт-М», лети к дальним странам, морям и океанам. Неси ясный и светлый боезаряд людям планеты. Донесём свою историческую память и безграничную духовность до диких племен Амазонки и беднейшего крестьянства Тибета! Гори, гори ясно, чтобы не погасло! Ура».

В регистратуре очередь двигалась медленно, не без локальных боестолкновений между страждущими. Мимо Нины в сторону окошка быстро прошла женщина, за руку которой держался пацан лет семи. Впереди прямо перед ними от очереди отделился квадратный мужик, загородивший бугристой спиной дверной проём в финальное помещение регистратуры.

– Мне только время уточнить! – сразу взяла повышенный тон мамаша. – Я с ребёнком!

Спина не отреагировала, справедливо полагая, что объясняться с проходимками не мужское дело. Очередь взорвалась женскими голосами: всем уточнить! у всех дети! нашлась самая умная! с утра стоим, а она тут!

Бойкая мать отвечала поначалу резко и с вызовом, но уже было понятно, что финт не пройдёт, тем более что ребёнок индифферентно ковырял в ухе, вместо того чтобы громко пролитой слезинкой подтверждать, что никакой скандал её не стоит. Когда стороны исчерпали аргументацию, бабушка, стоящая в двух человеках перед Ниной, подвела итог дискуссии безупречным: «Ишь, блядишша кака». На том и разошлись.

Через час Нина наконец просунула в окошко направление и паспорт. Регистраторша проверила документы, протянула планшет: «В красной рамке». Лечинская привычно откатала в нужном месте пальцы правой руки. Сотрудница поликлиники отправила отпечатки в базу, затем вернула паспорт с талоном: «Третий этаж, кабинет семнадцать».

Нина поднялась по лестнице, села на банкетку у двери, дожидаясь вызова. Давешняя бабка начала было мемуар про то, как ей хорошо и уважительно делали Первую вакцину, но зелёный сигнал над кабинетом отправил старую на процедуру. Через пять минут подошёл черёд и Лечинской.

Пожилой, усталый к концу рабочего дня медбрат забрал талон, сверил данные паспорта с записью в компьютере: «Вторую вакцинацию пропустила, значит. Ничего, не страшно. Третья закроет иммунный пробел, всё будет в порядке. Рукав на блузке поднимаем». Укол поставил умело, не больно: «Всё, будьте здоровы. До свидания».

Внизу у регистратуры очереди уже не было, уборщица протирала стены вестибюля дезинфицирующим раствором. Нина напоследок, как в детстве, глубоко вдохнула прохладный воздух поликлиники и вышла в душное марево городского асфальта.

День был выходной, законный. Что-что, а указ о нерабочих сутках вакцинирования соблюдался в стране строго. Не День Победы, конечно, к которому граждане готовились целый месяц, чтобы провести священный праздник на обязательных парадах, митингах, уроках мужества и минутах молчания – кому куда назначит повесткой управа, – но тоже вполне себе отдыхающий, только не государственный, а твой личный. Подарок правительства гражданину своей страны за сознательность в исполнении Приказа Минздрава. Если бы не Приказ, подкреплённый выходным, если бы не штрафработы за его нарушение, так бы и ходили до сих пор по улицам в масках да перчатках. Очень комфортно в такую жару, ага.

У трамвайной остановки в глубине сквера стояло под старыми клёнами несколько пластиковых столов возле легендарного доисторического кафе «Поплавок», славного ещё с советских времён своими чебуреками, – излюбленное обеденное место таксистов и ментов. На стоянке виднелись три жёлтых таксомотора, за столиками никого не было, и Нина направилась в плотную кленовую тень. Однако листва от вечерней жары не спасала, пришлось устроиться внутри кондиционированного «Поплавка».

В пустующем кафе официантка подошла сразу. Нина заказала чёрный кофе без сахара и мороженое в вафельном стаканчике. Прислушалась к организму: кроме остаточной боли от инъекции, никакой настораживающей симптоматики не ощутила. Понятно, что количество случаев тяжелых осложнений после вакцинирования много больше официально декларируемого одного процента, но попасть даже в него никому не хотелось. Всё же лучше иметь благоприобретённые иммунные тела, чем их не иметь.

Третья Эпидемия – не шутки, не та Первая, над которой издевались в своих плейбуках вакцинодиссиденты. Теперь не до шуток, теперь всё всерьёз. Вторая Пандемия привела к производству в Китае и Индии поездов-крематориев, спрос на которые в мире едва не сравнялся со спросом на вакцины. В России, слава богу, не пригодились пока, а в Америке покатались от Великих Озёр до Техаса и от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса. Не успели управиться со Второй, как подкатила Третья: вирус мутирует гораздо агрессивнее, чем предполагалось изначально. По крайней мере, учёные утверждают, что найден общий принцип эпидемиологической блокады и что нынешняя Пандемия не превратится в очередное моровое поветрие. Ну так они и три года назад это утверждали. Мы мирные люди, но наш кремопоезд стоит на запасном пути, да.