Георгий Комиссаров - «Союз нерушимый…»

– Какая суб что?, – опешила Лиса.

– Привидение то бишь, – уточнил театрал.

Немая сцена. Мы стоим с открытыми ртами и смотрим то на Леопольда, то в темноту коридора, от куда мы пришли. Люди вокруг начали на нас оглядываться.

– Да Вы не волнуйтесь так. Она мирная и тихая. Вот кто ей понравится, то тому является и пускает без билета. Программку даст и бинокль за пять копеек тоже. У нас в музее берёт. Но ни разу не ошиблась. Вот и сегодня у нас действительно «Евгений Онегин», – начал нас успокаивать работник, тьфу, служитель Мельпомены.

– А кем она была до, так сказать…, – спросил я.

– Билетёршей, и на своём посту и умерла… в Блокаду, – грустно ответил Леопольд и тут же добавил, – но она весёлая, в день снятия Блокады в январе 44-го, который был последним рабочим днём театра перед ремонтом, она в конце представления вышла на сцену, таща на верёвке ящик настоящего французского шампанского, да и потом, когда захочет, то по бутылочке его дарит. Видно, тут есть погребок, который она только знает. Ведь из музея то программки и бинокли таскает…

В этом месте нашей беседы прозвенел первый звонок.

– Ой, а я Вам про наш театр так и не успел ничего рассказать. Я быстро…

И он начал свой краткий экскурс в историю «Мариинки»:

– Сегодня Мариинский или Кировский театр является визитной карточкой Санкт-Петербурга то бишь Ленинграда, его заслуженно причисляют к старейшим и лучшим мирoвым теaтрам oперы и бaлетa. А берёт он своё начало от Большого театра, основанного в 1783 году по приказу императрицы Екатерины II, которая абсолютно не думала, что он будет выполнять такие функции. Поначалу на его сцене ставили музыкальные и драматические спектакли. Πocле того, как построили нoвoе здaние в 1859 гoду, театр решили назвать Μapиинским в честь супpуги Алексaндpa II – импеpaтpицы Μapии Алексaндpoвны. С 1935 года он также носит название – Ленинградский ордена Ленина и ордена Октябрьской Революции академический театр оперы и балета имени С. М. Кирова, часто сокращённо – Кировский театр. Прижились оба названия и используются в зависимости от описываемых событий его истории, – уточнил Леопольд и продолжил:

– Первый театральный сезон в новом здании открылся 2 октября 1860 года оперой Михаила Глинки «Жизнь за царя». Изначально опера имела название «Иван Сусанин». Но один из государственных министров, посетив репетицию, посоветовал переименовать оперу и назвать её – «Жизнь за царя». Михаил Глинка долго не соглашался. Для него важен был героизм Сусанина, это он хотел поставить во главе угла, сделать тему подвига центральной. Тогда было предложено и другое название «Смерть за царя». Однако, после рассуждений и дискуссий, выводом которых стало убеждение в том, что «за царей» надо только жить, закрепилось название «Жизнь за царя». И композитор согласился. Сейчас опера снова идёт под первоначальным названием «Иван Сусанин». Царей то нет !

– Кстати, для царской сeмьи в тeaтpe былa пoстpoeнa oтдeльнaя poскoшнaя лoжa. А в ней, есть пoтaйнaя двepь. И ведёт онa пpямo в гpимёpки apтистoв. Это было сделано для того, чтoбы любой из монархов мoг пoблaгoдapить арстистов пoслe выступлeний. Бытует легенда, чтo потайной дверью нередко пoльзoвaлся импepaтop Никoлaй II, чтoбы «особенно поблагодарить» свою любовницу бaлepину Μaтильду Кшeсинскую.

– Ааа, понятно теперь зачем к ней подземный ход прокопали из Зимнего, – прервала рассказ о театре, Василиса.

– Да, есть такая легенда, но я продолжу:

– За всю свою долгую и успешную деятельность Мариинский театр подарил миру многих великих артистов: здесь служил выдающийся бас, основоположник российской исполнительской оперной школы Осип Петров, оттачивали свое мастерство и достигли вершин славы такие великие певцы, как Фёдор Шаляпин, Иван Ершов, Медея и Николай Фигнер, Софья Преображенская.

На сцене блистали артисты балета: Матильда Кшесинская, Анна Павлова, Вацлав Нижинский, Галина Уланова, Рудольф Нуреев, Михаил Барышников. и многие, многие другие.

– Кстати, о привидениях. Если Вам явиться тут Шаляпин и станет гневно требовать ему доплатить или хотя бы налить выпить, то гоните его на ху…, тьфу, прочь. А то он потом орёт всю ночь и сторожей, то пугает, то спаивает, – закончил свой рассказ о театре Леопольд, аккурат под второй звонок.

– Пройдёмте в буфет, – предложил он, – по старой театральной традиции, перед представлением непременно нужно выпить коньку, закусив это лимончиком, а даме позволительно и шоколадом, – пояснил Леопольд.

Так и поступили. Там как раз все уже разошлись занимать места. – Нам тропиться было некуда. Ложа наша от нас никуда не убежит и её никто не займёт, – заверил нас наш театральный гид.

– По пятьдесят самого лучшего, – скомандовал Леопольд буфетчице.

Та, заискивающе улыбаясь, метнулась исполнять со словами:

– Сей момент Липольд Казьмирыч будет спольнено.

Вторая товарка за стойкой проворно, тем временем, нарезала лимон. Через минуту, со словами: «Сив ю пле», на наш столик были буфетчицей водружены три рюмашки с янтарной благоухающей жидкостью, блюдце с лимончиком и плитка шоколада «Ленинградский». И со словами: «Шоб не бегать», ею также была поставлена початая бутылочка «Шустовского», с аббревиатурой КС, то есть «коньяк старый, выдержка не менее 10 лет». – Одесский завод коньячных вин возобновил его производство, прерванное Революцией, – вспомнилось мне.

– Вот молодец, так молодец, – похвалил Леопольд работницу общепита и подкрепил свою похвалу нежным поглаживанием аккуратной попы буфетчицы. Которая была явно не против и расплылась в улыбке, что сделало её лицо ещё более приятным.

Толчок локотка в мой бок со стороны Василисы, вернул меня к «суровой реальности», оторвав от разглядывания заманчивых прелестей «театрально-буфетной Сирены», которые, как известно из легенд Гомера, очень опасные женские существа, особенно обитающие у буфетов.

Совершив театральный обряд, мы ведомые Леопольдом заспешили в нашу ложу. Тот захвалил с собой всё нами недопитое и несъеденное.

В нашу ложу вела отдельная дверь из коридора, которую Леопольд открыл своим ключом и запустил нас во внутрь.

Мы попали в небольшую комнату. С диванчиком, столиком с тремя стульчиками вокруг. Никаких особых изысков не было. Наш театральный друг споро поставил всё унесённое им из буфета на столик. Затем вручив нам свежие программки взамен раритетов и пожелав приятного просмотра удалился, сославшись на дела и обязанности, правда указал на телефонный аппарат и справочник внутренних номеров и добавил: «Если что, звоните».

Как только за ним закрылась дверь, из-за другой двери донеслась музыка, которая, одновременно с третьим звонком, оповестила нас о начале оперы.