Ант Скаландис - Новый поворот

Я ожидал более беспорядочного, даже более кровавого, но в итоге и более утопично-прекрасного варианта.

Ну, как, как оно все могло произойти за каких-то шесть — восемь лет? Только из-за того, что евреи полюбили арабов, белые — негров? Не верю. Режьте меня — не верю!

Можно и с другой стороны взглянуть. Макроинтеграция шестого года ничем не чудеснее всего предыдущего. Ну как объяснить, что какой-то лысый придурок сто лет назад заразил полмира бредовыми идеями, да так заразил, что люди еще лет семьдесят, даже больше, во всю эту ахинею верили и десятками миллионов друг друга уничтожали во имя светлого будущего? А в девяносто первом? Да ни один хваленый американец, вместе со всеми компьютерными мозгами, не сумел предсказать, что советская империя в течение полугода развалится как карточный домик… С хэдейкином и то понятнее: люди перестали болеть головой и резко поумнели. Разве это не логично?

Наверно, я что-то доброе все-таки сделал для людей. Наверно, это хорошо, что меньше стало терактов, государственных границ, глупого гонора, малоинтересных в культурном отношении языков, затрудняющих понимание, существенно меньше сделалось притеснений, унижений, издевательств, а геноцида не стало вовсе. Наверно, все это хорошо. Но я ведь потом занялся политикой, я же в парламентах сидел и выдвигал законопроекты, их даже принимали, и не раз, предложенные мною законы… Боже мой, которого нет, они же после «нобелевки» по химии дали мне еще одну — премию мира, и там, в Стокгольме, я пытался им что-то сказать, объяснить что-то, но они же ни черта, ни черта не поняли!..

И я не понимаю, почему теперь русские ненавидят британцев, то есть русские монголы ненавидят британских французов, а британские японцы ненавидят русских поляков, я не понимаю, чего они вообще хотят, почему опять воюют. Их ненависть, их нетерпимость просто перетекла в иные формы, но она сохранилась, она снова зреет, крепнет, и, поскольку я не понимаю, на чем это все основано, я и сегодня представить себе не могу, чем оно может кончиться. Тогда тоже не мог, за что меня, наверно, и пристрелил этот псих, ни разу в жизни не глотнувший хэдейкина…

Зачем я вернулся? Я ведь не понимаю и не люблю людей. Может, и вправду им нужно было отрезать что-нибудь более существенное от их уродливого генотипа? Или совсем не стоило их трогать?..

Они снова собрались втроем, в том же составе: Алексей Михайлович за столом, дядя Воша в кресле и Грейв на стуле возле стенки — спина прямая, как у солдата в строю, уголки рта скорбно опущены, а в глазах жуткая пустота полной готовности ко всему.

— Товарищи, — начал он, — сегодня мы с вами вместе закончили читать сие произведение искусства. Признаюсь, не ожидал, что придется узнать о событиях 2017 года. Бог с ним, с этим не наступившим годом. Роман Разгонова куда любопытнее в той части, где автор повествует о событиях, якобы уже свершившихся, в период с 1991-го и по 2000-й год. Прошу высказываться.

— Игнат, — начал Форманов, — ты меня извини, конечно, за легкомысленный тон, но если это сценарий нашей с вами жизни, то пусть Разгонов вместе со всей своею службой ИКС засунет его в задницу. Листочков в рукописи много, на всех хватит.

— Присоединяюсь, — кивнул Кулаков. — Существование этих бессмертных идиотов, возвращающихся с того света, я еще худо-бедно готов допустить, тем более раз ты, Игнат, со своей командой занимался ими всерьез, но роман о будущем — это же стопроцентная фантастика. А то, что девяностые годы описаны в нем с ошибкой, говорит лишь об одном: Разгонов не сегодня начал писать свою книгу, во всяком случае придумал ее еще тогда, лет десять назад, и теперь просто не хотел ломать замысла с поправкой на реально изменившийся мир.

— О! — вскинул руку Грейв. — Ловлю на слове. Реально изменившийся мир — это ты очень точно сказал. А знаете, когда мир реально изменился? В девяносто первом году.

После такого откровения впору было разразиться бурными и продолжительными. Да, отношение к тогдашнему путчу и его подавлению у разных людей было разным, но вряд ли хоть кто-нибудь стал бы спорить, что именно московский август перекроил в тот год всю мировую историю и геополитику.

Форманов что-то такое пробурчал неопределенно.

— Эх, товарищи, опять вы ничего не понимаете! — вздохнул Грейв. — Я-то говорю не об августе, а об июне девяносто первого, когда доблестные сотрудники Вергилия Наста расстреляли в подъезде на Садовом кольце Давида Маревича и Анну Неверову. Это было далеко не первое экспериментальное убийство Посвященных. Но на этот раз эксперимент оказался недостаточно тщательно просчитан. В одном месте в Особый день оказались два самых уникальных на планете человека, да еще и связанных между собой исключительно мощным взаимным влечением. Простодушные головорезы надеялись одного из них уничтожить, а другого захватить живым и тем самым взять под контроль лавинообразный процесс распространения Посвященных в мире. Как можно было не учесть самоубийства Маревича — ума не приложу! КГБ проиграл вчистую последнюю схватку Посвященным.

Стал ли именно в тот момент каждый четвертый на планете Посвященным, мы так и не знаем. Все исследования на эту тему полностью уничтожены. Глотков и его команда славно поработали тем летом и осенью. Я сам чудом уберегся от равнодушной мясорубки перемалывавшей бумаги, пленки, людей и диски — без разбору. Спасло, наверное, то, что я не был штатным сотрудником отдела и ни за один документ, проходивший по их ведомству, не расписывался.

А уже в девяносто третьем, когда опасность миновала, я рискнул, восстановив по памяти некоторые известные методики, оценить количество Посвященных хотя бы в Центральном округе Москвы. Результат получился неожиданный. Количество Посвященных снизилось на два порядка, то есть почти в сотню раз, а их активность и вовсе была теперь близка к нулю. Предсказания, сделанные Владыками, не просто не оправдались, они вообще не выдерживали никакой критики. Долгое время я не мог понять, в чем тут дело. И даже на известном этапе выкинул все из головы. А вот сегодня благодаря Разгонову возникает полная ясность. Неужели не догадываетесь?

По лицу Форманова видно было, что он и не пытается догадаться, элементарно ждет ответа от Грейва. С Кулаковым дело обстояло еще хуже: он вообще не вникал, он только прикидывал, не пора вызывать старику скорую психиатрическую помощь. И со следующими его словами пришел к однозначному выводу: пора.

— В тот июньский день, — принялся объяснять Грейв медленно и с выражением, словно рассказывал внучке сказочку перед сном, — сразу после выстрела Маревича себе в голову история разветвилась на две параллельные реальности. В одной живем мы с вами. В другой — оказался Давид вместе с Анной, благополучно прожил до 2017 года, описал это все и вернулся назад с тем, чтобы передать информацию Разгонову. Там, в искаженной реальности Давида, Посвященных сделалось очень много, и самый великий среди них Борис Шумахер изменил карту мира известным вам способом. В нашей реальности Борис Шумахер погиб в автокатастрофе в девяносто втором году — этот непреложный факт подтверждается данными из архивов МВД, КГБ и всех прочих официальных организаций. Ну и так далее.