Игорь Сотников - Люди слова

– Буду ждать. – Ответив, положил трубку пан Паника. После чего пан Паника берёт графин, внимательно смотрит на его содержимое и, вздохнув, наливает себе совсем чуть-чуть. Вслед за этим берёт полупустой стакан и, посмотрев уже на него, подумал: «Что ж, для того чтобы убедить сэра Рейнджера оказать нам помощь, придётся в чём-то уступить и поделиться. Ну а дальше останется сделать всё тоже самое, что и всегда – кого-то заговорить, кому-то что-то пообещать, на другого надавить, ну и дальше в таком же разговорном духе. Ну а как только этот скрипучий механизм закрутится, то его уже ничем не остановишь, пока голова Заносы не будет болтаться в петле».

После чего пан Паника залпом выпивает виски и, скривившись смотрит на лежащую на столе раскрытую тетрадь. – Но перво-наперво надо позаботиться о подготовке новой команды. Кто-то, уже и не помню кто, говорил – кадры решают всё. – Взяв телефон, пробубнил пан Паника. Что (его бубнение), тут же было расшифровано опытными шифровальщиками агентами Смитом и Вольфом, которые переглянувшись, одновременно пришли к одному и тому же выводу:

– Пан Паника, точно латентный сталинист.

Встреча встрече рознь и провокация

Фраза: «Ничего личного, только бизнес», как правило, больше всего волнует и касается того, на кого в данный момент направлен ствол пистолета или в более изобретательном случае, чьё имущество прямо сейчас идёт с молотка. Ну а для самого сказавшего эту присказку человека, с пистолетом или с исполнительным судебным иском, она служит своего рода оправданием его жизненной позиции – нужно же на хоть что-то опираться. Хотя на самом деле и для этого держателя пистолета личное всегда стоит на самом первом плане. Наверное, поэтому все эти выгодоприобретатели или простым языком сказать барышники по жизни, несмотря даже на чужие финансовые издержки, иногда так падки на все эти предложения, увековечить своё имя в веках и памяти тех людей, кто находится по другую сторону от его пистолета (впрочем, этим грешат все).

И что же ещё может сказать в ответ, да тот же рядовой американский миллиардер Рокфеллер, когда ему делают такое многообещающее предложение: «Джон!», – как только ответить своё сухое:

– Денег не дам. – На автомате отвечает Джон (что поделать, все его деньги находятся в обороте или в слепых трастах – что это такое, он и сам не знает; главное, это доходно). На что спрашивающий Джона вечно сующий свой нос в чужие дела прокурор штата под одной из очень известных по сериалам фамилий, которая, дабы не скомпрометировать себя здесь не произносится вслух, конечно же, сразу обиделся на Джона за его такую недальновидность (или дальновидность?) насчёт него. Но потом почувствовав в этом ответе Джона заботу о себе – Джон знает, как прокурора тяготит наличие в чужих карманах лишних средств, и поэтому во благо ему врёт, говоря, что у него их нет – прокурор решает зайти к нему с другой стороны (не через открытое окно офиса, в которое он позвал Джона, а через дверь).

Ну а так как Джон не предусмотрел такой изобретательности прокурора и не успел закрыть дверь на щеколду, то грузный прокурор штата, пусть будет по фамилии Безфамильный, даже не почувствовал подставленную к двери ногу Джона и вошёл вовнутрь офиса. Вслед за этим прокурор штата Безфамильный, явно чувствуя себя здесь как дома – что поделаешь, такая у него была натура, он везде чувствовал себя хозяином положения – не спрашивая потирающего от боли ногу Джона, садится на его кожаный стул, закидывает ноги на стол и, воззрившись на Джона, начинает вспоминать, где он ранее мог видеть эту преступную личность.

После чего вспоминает и, расплывшись в улыбке, вначале начинает рассказывать Джону о том, как оказывается тому повезло с тем, что он знаком с ним, прокурором штата, как повезло штату с таким прокурором как он, и при этом, как не повезло всем преступным личностям, что прокурор штата именно он (в этот момент, прокурор очень внимательно посмотрел на Джона, давая понять ему, что только от него зависит, повезло Джону или нет, что он прокурор).

Но это всё присказки, когда само главное, это то, что ему вчера одновременно повезло и не повезло.

– Да. И так бывает. – Тяжело вздохнул прокурор Безфамильный и Джон, по этому его вздоху сразу понял, что данный им в самом начале разговора ответ, совершенно не устраивает прокурора. – Мне не повезло вчера в карты, и я в пух и прах продулся. – Опустив ноги на пол, с сожалением себя, проговорил прокурор. И, пожалуй, была бы его воля (а он всего лишь представитель исполнительной, а не законодательной власти; в общем, безвольный, подчинённый человек), то даже при плохих картах продулся бы кто-то другой. Но среди игроков, где все были сплошь конгрессмены и сенаторы (представители законодательной власти и значит, волевые люди), к его огорчению не нашлось менее волевого человека, и прокурору пришлось заливать своё горе коньяком.

– А ты же знаешь, как я не люблю пить коньяк. – Этим своим заявлением, прокурор Безфамильный смог-таки удивить Джона, который даже не подозревал о такой своей близости к прокурору. Прокурор же тем временем вновь возвращает своему лицо благодушие и уже радостно заявляет. – Но как оказывается и в коньяке есть свои положительные стороны. – Прокурор сладостно вздохнул, вспомнив, куда его вчера после коньяка занесла нелёгкая.

– Так вот. – Прокурор потряс головой, чтобы выбросить из головы воспоминания о нелицеприятных сторонах жизни людей не в трезвом виде и памяти. – За коньяком мне удалось познакомиться с одним мутным типом, который…– Тут прокурор замолчал, посмотрел по сторонам и, вроде бы никого не обнаружив, указательным пальцем руки подозвал к себе Джона.

Ну а Джон, зная, что прокурор не отвяжется, уже сам вздохнул и подошёл к этому пышущему перегаром прокурору. Ну а тот без лишних разговоров хватает Джона за шею и, приблизив его ухо к своему рту, начинает нашептывать ему то, что он услышал от того любителя коньяка. И трудно сказать, на что рассчитывал прокурор Безфамильный, облизывая словами уши Джона, тем не менее, когда он уходил от Джона, то его сердце и душу согревал выписанный Джоном чек. Ну а сам Джон, в чьей голове так и стояли чьи-то слова: «Буквально весь мир будет на твоей, представь только, на твоей земле пастись!», – уже сидел на трубке телефона, вызванивая нужных ему лиц, среди которых и оказался крупнейший местный девелопер Уильям Зекендорф.

После чего Джон покупает кусок Манхэттена площадью в 17 акров и, совершенно случайно услышав, что как оказывается, весь мир очень нуждается в подходящей площадке под строительство штаб-квартиры ООН, предлагает этому, что за глупое название ООН, подарить этот свой участок под штаб-квартиру. – А я как-нибудь обойдусь и построю свой центр имени себя, в каком-нибудь другом задрыпанном месте. – Умеет же уговаривать ООН и себя, этот скромный бессребреник Джон.