Алекс Белл - Мировое правительство

Одного из семерых тайных гостей, казавшегося главным в процессии, журналисты мгновенно узнали бы в лицо. Это был Нельсон Олдрич, самый влиятельный сенатор в конгрессе США, лидер Республиканской партии. Пресса со злой, но бессильной иронией называла его «генеральным менеджером» Америки. Казалось, что в политике ему подвластно все: проталкивать самые непопулярные законы ради интересов монополий, ограждать целые отрасли от конкуренции, поднимая до небес пошлины на импортные товары – за немалый личный интерес, естественно. Ходили слухи, что сам президент Тафт нечасто принимал важные решения без консультаций с Олдричем и даже определенно побаивался его. Да и внешне трудно было найти человека представительнее: в свои неполные семьдесят Олдрич был высоким элегантным господином с твердой упругой походкой, несмотря на посеребренную трость, мощным голосом и исключительно властными манерами. Его спутники, напротив, к политике отношения не имели, и их лица вряд ли кому-то из посторонних показались бы знакомыми. А между тем это были управляющие крупнейшими банками и инвестиционными компаниями Америки. Поездка на остров Джекилл для них была чем-то вроде деловой командировки: они представляли здесь интересы владельцев банков, которые по понятным причинам не могли находиться здесь сами.

Прошло всего три года с того страшного момента, когда казалось, что великая независимая Америка не устоит, через считаные дни распадется на куски. Великий банковский кризис 1907 года по своему размаху превзошел все предыдущие. Биржевые потрясения, когда миллионные состояния всего за несколько часов исчезали как дым, не были новостью. Напротив, они случались по обе стороны Атлантики весьма регулярно: примерно раз в десять лет. Но такого неподдельного ужаса, паники и хаоса, которые внезапно, почти без видимых причин, охватили игроков на фондовой бирже Нью-Йорка, крупных и мелких частных владельцев акций, и, наконец, простых вкладчиков банков, история, пожалуй, еще не знала. Хотя на самом деле тучи над финансовым горизонтом Америки сгущались давно. Весь год рынок акций после бурного роста понемногу снижался, а мелкие и средние банки то и дело брали займы у больших банков, спешно затыкая все новые дыры в своем балансе (что, конечно, держалось в тайне). Ближе к осени одна из крупных брокерских контор на Уолл-стрит решила создать национальную медную монополию, скупая на заемные средства акции всех медных компаний, но не рассчитала силы и лопнула. С ней обанкротились и кредитовавшие ее банки, запустив «цепную реакцию». В середине октября забурлил весь Нью-Йорк: из уст в уста разносились слухи, что банки штата вот-вот закроются – поэтому у дверей их офисов уже с вечера выстраивались огромные очереди вкладчиков, которые надеялись с утра первыми снять со счета свои доллары. Настоящих причин для паники на самом деле не было, но банковское дело устроено так, что даже самый здоровый и процветающий банк не может сразу вернуть больше, чем одну десятую вкладов – ведь деньги не лежат в сейфе, а крутятся в беспрестанном обороте. В первые дни возникшего хаоса банкиры еще как-то выручали друг друга, но скоро стало понятно, что на всех вкладчиков Нью-Йорка средств не хватит. Паника толпы перерастала в уличные беспорядки и погромы, которые полиция не могла сдержать. Власти штата обратились к федеральному правительству и президенту, но и те мало чем могли помочь, кроме грозных увещеваний. В стране был лишь один человек, который мог спасти ситуацию. Джон Пирпонт Морган, король и гроза банкиров Америки, с начала кризиса демонстративно не вмешивался в события, отбыв в роскошный особняк на Лонг-Айленде, где целыми днями в тишине раскладывал свои любимые пасьянсы. И лишь когда ему лично в руки доставили письмо президента с отчаянной просьбой о помощи, Морган появился на Уолл-стрит – ровно за день до объявления всего штата Нью-Йорк банкротом. Он собрал в своем офисе пул банкиров, которые согласились внести более двадцати миллионов долларов на разрешение ситуации. Даже этого оказалось недостаточно, и тогда Морган еще выкупил облигации штата на баснословные в то время тридцать миллионов долларов из своих личных средств. Едва весть об этом разнеслась по рынку, как паника прекратилась, словно по мановению волшебной палочки. Президент назвал Моргана «великим государственным мужем» и публично принес ему благодарности. Стоит ли говорить, что больше всех заработал на кризисе сам «спаситель нации». В его разгар конторы Моргана без лишнего шума скупили резко подешевевшие акции крупных металлургических компаний: из кризиса он вышел не только финансовым, но также и стальным магнатом.

Когда кризис миновал, ведущие финансовые издания опубликовали статьи малоизвестного, но успешного инвестиционного банкира с Уолл-стрит, которые вызвали в деловой среде большой интерес. Банкира звали Пол Варбург, и он горячо, профессионально и убедительно отстаивал идею, что для благополучия Америки и предотвращения будущих кризисов требуется как можно скорее создать государственный Центральный банк – такой, как Банк Англии. Внутри Уолл-стрит многие пребывали в уверенности, что эти статьи были оплачены, а может быть, и вовсе написаны под диктовку Моргана. Как ни странно, они ошибались: этот ветер дул из далекой Европы, а Пол Варбург много лет был тайным доверенным лицом банкирского дома Ротшильдов. И, конечно, он стал одним из гостей острова Джекилл.

В это же время над банковской системой Америки нависла угроза куда более опасная, чем острые, но скоротечные кризисы. Начиная с конца XIX века экономика США росла словно на дрожжах, ее корпорации становились все богаче. Когда-то во всей стране только Standard Oil Рокфеллера, раздувавшаяся от нефтяных денег, могла позволить себе не пользоваться банковскими кредитами: ни для инвестиций в расширение производства, ни для выплаты дивидендов. Но в последние годы огромных, финансово устойчивых корпораций, не нуждающихся в кредитах, становилось все больше: сначала десятки, а вскоре могли появиться сотни и тысячи. Крупные банкиры, еще недавно всемогущие, назначавшие и свергавшие королей, могли превратиться в ненужный, изживший себя атавизм. Снова стать уличными менялами или страховщиками, живущими на мизерные комиссии… Нет, этого не должно было случиться.

Около двух часов пополудни прибывшие гости заняли места в сравнительно небольшом зале, обстановка которого была аскетической: на столе с тем же вензелем J.P.M. находились лишь стопки бумаги для записи и графины с водой. Церемония приветствий была короткой: все присутствующие прекрасно знали друг друга. Среди приглашенных, помимо Олдрича и Варбурга, был уважаемый банкирами Восточного побережья президент Банка Нью-Йорка Фрэнк Вандерлип, похожий на университетского профессора, – человек Рокфеллера. Рядом сидел аккуратный и педантичный чиновник государственного Казначейства Абрахам Эндрю, а по другую сторону стола расположились трое руководителей банков империи Моргана. Все эти люди были одновременно и непримиримыми соперниками в борьбе за куски того, что называлось золотовалютной денежной массой США , и близкими партнерами, когда дело касалось общих интересов большого банковского мира. Каждый день они приходили в свои помпезные офисы на Уолл-стрит в стиле модерн, выписывали или принимали векселя, задумывали хитроумные планы спекуляций, результатом которых обычно становился законный отъем чьей-либо собственности и рост собственного капитала. Но сегодня они были единой командой, которой предстояло решить два насущных вопроса: как править миром и как сохранить власть для следующих поколений своих семей.