Алекс Белл - Девятый круг

8 августа

Меня зовут Габриель. Так, имя у меня есть. Значит, бояться не надо. Но мне бы хотелось, чтобы я помнил… что-нибудь еще. Семь дней назад я открыл глаза и уставился на протянувшиеся передо мной половицы — старые доски, испачканные чьей-то кровью. А когда попробовал поднять голову, то обнаружил, что лицо мое приклеено к полу. Как раз в том месте кровь высохла и прилипла к коже.

Я пишу это лишь потому, что… э-э-э… не хочу забыть обо всем этом снова. Если человек не знает, кто он такой, то может вообще перестать быть личностью. То есть может вообще как бы… исчезнуть из мира. Вот потому я и начинаю делать записи в этом дневнике. Это весьма прагматичный поступок. Я веду себя разумно: вы же видите, что я воспринимаю все совершенно спокойно. Я не боюсь. Ибо что же хорошее мог бы принести страх?

Когда я наконец сумел подняться на ноги, стены покачнулись и перестало хватать воздуху. Я зашатался и едва опять не свалился на пол. Язык стал шершавым, как наждачная бумага, губы высохли, в голове загудело. Пребывая в каком-то полуоцепенении, я вышел из кухни и, пошатываясь, стал обходить комнаты в попытке установить свое местонахождение.

Квартира была небольшой — кухня, ванная, гостиная, крошечная спальня — и запущенной: потертые и грязноватые ковры, обшарпанные обои, кое-где отставшие от стен. Зато мебель и прочее убранство были явно высокого качества. Дорогое вино, тонкое постельное белье, множество книг, собрание записей классической музыки, отличные произведения искусства…

Я зашел в спальню и присел на кровать. Простыни были смяты, словно на них спали, но в комнате никого не было. И стояла полная тишина. Я сидел там, уставившись в стену, и мне вдруг представилось, что я, возможно, мертв. Это казалось самым разумным объяснением происходящего. Окружающее не могло быть реальностью. Разумеется, я тоже не был реальным. Реальные люди знают свои имена. Но поначалу это меня не тревожило. На самом деле я чувствовал, что могу вот так сидеть здесь на кровати вечно, совершенно не обеспокоенный сюрреалистичностью происходящего, отчасти надеясь, что все это исчезнет как некое смутное, тревожное наваждение.

Однако вскоре в мое сознание начали просачиваться звуки. Что-то похожее на шум от движения транспорта. Я встал и подошел к окну, поднял жалюзи, посмотрел на улицу и невольно отпрянул, заслонив рукой глаза от яркого солнечного света. Я находился примерно на уровне седьмого этажа в большом многоквартирном доме. Неподалеку пролегала автомагистраль, и ясное дело, шум, исходивший от нее, был слышен здесь. Теперь, когда я стал вслушиваться, до меня начали доноситься и голоса людей, находящихся внизу, на тротуаре, а также хлопанье дверей, открываемых и закрываемых время от времени в самом здании. Словом, это была жизнь. А не то, что приходит после нее. Вытянув шею и прищурившись от яркого света, я увидел, что нахожусь на самом верхнем этаже. Из окна виднелись Дунай и Цепной мост. Благодаря этим достопримечательностям мне в голову внезапно пришло название города — Будапешт.

Нахмурившись, я отвернулся от окна. Значит, я венгр? Но на каком языке думал в данную минуту? Я лихорадочно обшаривал свою пустую память в поисках воспоминаний, которых там не было, и ощущал лишь тревогу по поводу последнего обстоятельства.

«Я не знаю», — хрипло произнес кто-то. От испуга я вскрикнул и обернулся, чтобы увидеть того, кто был в комнате вместе со мной.

Я увидел его сразу же, он стоял всего в нескольких шагах от меня в двери, ведущей в соседнюю комнату. Лет тридцати на вид, черноволосый, с безжизненным лицом, глубоко запавшими глазами и как минимум двухдневной щетиной на щеках и подбородке. Но в первую очередь мое внимание привлек темный кровоподтек, тянувшийся от виска до половины щеки. И еще запекшаяся кровь ржаво-коричневого цвета, спускавшаяся застывшими струйками по шее и оставившая пятна на его измятой белой рубашке. Он был явно потрясен тем, что увидел меня.

«Кто вы?» — спросил я дрожащим голосом, стараясь подавить страх.

Но и он заговорил в тот же миг, что и я, и тогда я понял, что это не другой человек и что это не дверь, а большое зеркало. А в нем — мое отражение.

Несколько секунд я недоверчиво всматривался в отражение, недоумевая, почему воспринял его — мое отражение — как чужое и совершенно незнакомое. Словно прежде мне никогда в жизни не доводилось видеть этого человека. Я крадучись подошел ближе к зеркалу, постучал по стеклу кончиками пальцев.

Все еще не теряя надежды на то, что отражение может исчезнуть, я повернул голову в сторону от зеркала, а затем резко возвратил ее в прежнее положение. Но после того как в течение нескольких минут я всматривался в зеркало под разными углами, мне пришлось признать, что незнакомец, смотревший оттуда на меня, вовсе не был незнакомцем. Или, по крайней мере, не должен был им быть.

«Кто вы?» — снова спросил я вкрадчиво, но отражение, пристально вглядывавшееся в меня, выглядело в равной степени озадаченным.

Я сказал это по-английски. Значит, я англичанин? Скорее всего, так. Это было хорошо. Количество информации росло. Наверное, теперь в любую секунду я могу вспомнить все. Мое отражение улыбнулось этой мысли, заставив меня поспешно сделать шаг назад, поскольку в этой улыбке я уловил скрытую угрозу. Я снова посмотрел на кровоподтек на его виске и впервые ощутил болезненную пульсацию крови в голове, эти беспрерывные толчки… Боже мой, это было невыносимо. Как же я не заметил этого до сих пор?

Я прошел в ванную, открыл аптечку и отыскал баночку с аспирином. Мои дрожащие руки не сразу справились с крышкой, но мне все же удалось достать пару таблеток. Глотая их, я поморщился — таблетки сильно оцарапали пересохшее горло. Рефлекторно я открыл поржавевшие краны душа и некоторое время стоял под струями горячей воды. Но после того как я поднял руку, чтобы откинуть свесившиеся на глаза волосы, мои пальцы оказались в крови. Увидев такое, я вскрикнул в испуге и, поскользнувшись, упал в ванну и крепко ударился спиной, которая и до этого у меня болела. И только тогда я осознал, что забыл раздеться, что насквозь промокшая рубашка прилипла к спине и что брюки в столь же плачевном состоянии.

Кое-как я поднялся на ноги, стащил с себя мокрую одежду и швырнул ее в ванну. Выключив душ, я протер полотенцем запотевшее зеркало и внимательно осмотрел свое лицо. Вода смыла корку запекшейся крови с виска, отчего рана опять стала слегка кровоточить, но вскоре это прекратилось.