Братья Швальнеры - КГБ против СССР

Колесниченко смотрел на своего умудренного опытом собеседника и понимал, что, в сущности, еще очень многого не знает и не понимает. Казалось бы, следствие – его профессия, в которой он за 10 лет службы не одну собаку съел. А тут – подумать только! – вмешался восточный колорит, и очевидные вещи стали невероятными, а невероятные – очевидными. «Все– таки хорошо, – подумал он, – что Андропов отправил его со мной. Опытный мужик, прав был Виктор. Без него я бы тут наломал дров…»

07 декабря, Куйбышев, РСФСР

Известие об обнаружении Смагина, объявленного накануне во всесоюзный розыск, пришло из далекого Куйбышева. А вернее, из маленького городка под Куйбышевом, который назывался Чапаевск. Путевой обходчик заметил в стоявшей на тупиковом пути электричке какое– то странное движение. Сунулся туда – и обнаружил висящий в петле труп. Прибежавшие на его зов сотрудники линейного отдела быстренько сверили его с недавно пришедшей из Фрунзе ориентировкой – благо, на ней был уже не фоторобот, а полноценная фотография, сделанная незадолго до его исчезновения, из домашнего архива. Совпадение обнаружилось по 9 точкам из 10. Оставалось только информировать об этом Прокуратуру СССР и ждать приезда Колесниченко и Бобкова, срочно командированных к месту обнаружения трупа, чтобы, так сказать, на месте все проверить. Вполне возможно, что самоубийство было лишь инсценировкой, к которой прибегли истинные заказчики преступления, чтобы замести следы.

Бобков с корабля на бал отправился на станцию – все– таки, его основные функции были криминалистические, ему важно было осмотреть следы и проверить их фиксацию местными службами. Колесниченко же посетил начальника ГУВД Куйбышевского облисполкома генерала Степанова. Тот сам накануне звонил ему и просил приехать, чтобы отчитаться о проведенной сотрудниками милиции работе. В двух словах Степанов описал ему историю обнаружения трупа, сообщил о найденной рядом с ним предсмертной записке со словами: «Я буду убивать киргизов, где бы они мне ни попались».

– А где сейчас эта записка?

– На месте осталась. Я распорядился ее сохранить, чтобы, так сказать, в первозданном виде передать вашим экспертам. Думаю, там будет экспертиза не только по почерку… Но суть не в ней. Мы там еще кое– что нашли.

– Что же?

Вместо ответа генерал извлек из сейфа пластиковый пакет, в котором была аккуратно запечатана маленькая брошюрка. На бумажной обложке был нарисован типографским способом герб Киргизии, а под ним на двух языках – русском и киргизском – красовался заголовок: «Памятка депутата Верховного Совета Киргизской ССР».

– Вот. При трупе было. Там содержатся адреса и прочие персональные данные всей верхушки Киргизии.

– Неудивительно, ведь Смагина мы подозревали в убийстве Ибраимова. Понятно теперь, откуда он получал информацию о своей будущей жертве.

Генерал смотрел на следователя как– то заговорщицки.

– Это само собой, но тут есть одна деталь, как мне кажется, важная, которой я хотел поделиться лично с вами.

– Почему со мной?

– Потому что я – генерал МВД. И генералу КГБ не могу доверять по определению.

– Разумное объяснение, – улыбнулся Колесниченко. – Так что это за деталь?

– Вот.

Генерал открыл форзац книжки и обратил внимание следователя на библиотечный штамп. На нем был какой– то неразборчивый, стершийся от времени герб, а внизу надпись: ««Бутун дунё пролетарлари, бирлашингиз!» Государственная библиотека ЦК Коммунистической партии Узбекистана, г. Ташкент».

– Что это значит?

– «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

– Я не об этом.

– А! Это значит, что книжку он получил в Госбиблиотеке ЦК партии совсем другой страны, в Ташкенте. Вам не кажется это странным?..

«Рашидов. Яхъяев. Точно. Андропов был прав. Надо срочно информировать его о нашей находке!»

– Кажется. Я незамедлительно доложу о вашей находке в центр. А вам могу сказать спасибо за то, что сохранили ее для меня…

«Да, всякое могло бы случиться, попади она к Бобкову – предвижу, что, после всего, увиденного в Чолпон– Ате, ему, как человеку осторожному, сей вещдок может не понравиться. Надо срочно его найти!»

Диалог Колесниченко и Бобкова состоялся в здании областного КГБ, где генерал едва ли не грудью защищал телефон спецсвязи, по которому следователь тщетно пытался созвониться с Андроповым, чтобы доложить ему о находке.

– После всего того, что я тебе рассказал, ты все еще хочешь обнародовать записку и эту злосчастную книжонку? Сделать их достоянием гласности? Ведь в республике обо всем узнают, и тогда народных волнений точно не избежать. Представляешь, что начнется, если в приграничной с Китаем национальной республике, произойдет эдакий информационный взрыв? Сколько русских могут пострадать? А киргизов? Ведь придется вводить там чрезвычайное положение, может быть, даже вводить войска!

– А вы считаете, что народ поверит в такие итоги нашего следствия? Будет довольствоваться трупом убийцы?

– А что не так? Непосредственные доказательства его причастности к убийству Ибраимова нами найдены!

– А следы того, кто его направил, нет! Если верить его записке, то почему тогда он бомбу не пронес в здание ЦК Компартии Киргизии? Тогда бы куда больше убил киргизов, чем тайно, ночью в кровати одного, пусть и высокопоставленного! Вошел бы сразу в историю, и не пришлось бы писать оправдательных предсмертных записок. Если ее, конечно, вообще он написал… Вы разве не помните, о чем нам говорил Юрий Владимирович перед отъездом?

– Не надо слова руководства понимать так буквально, – отмахнулся Бобков. Слова генерала показались Колесниченко неубедительными.

– И все– таки. Вы, конечно, старше меня по возрасту, и по званию, но руководитель следственной группы все– таки я. И я требую предоставить мне прямую связь с председателем КГБ СССР Андроповым. Если он меня не поймет, не услышит – это будет его решение. Но влиять на него и, тем более, дезинформировать вы, как человек военный, не имеете права.

Бобков с чувством усталой обреченности посмотрел на молодого упрямца.

– Да нет, – сказал он. – Он поймет и услышит. Вот только, будет ли это хорошо.

– Я, Филипп Тимофеевич, не Христос – чтобы все, что я делал, было хорошо. Так я могу позвонить?

– Звони. Только отвечать за последствия будешь сам – даже в том случае, если до конца их не осознаешь.

Андропов выслушал доклад Колесниченко внимательно и не перебивая. В конце сказал буквально два слова:

– Возвращайтесь в Москву. Оба. Книжку везите с собой. Следствие еще не окончено.

08 декабря 1980 года, Москва, Лубянка

– Ну и ну, – с порога начал Андропов, когда Колесниченко и Бобков вошли в его кабинет. – Никак не мог ожидать такого демарша от генерала КГБ… – Бобков опустил глаза – он понял, что его непосредственный начальник ведет речь о книжке, которую он намедни пытался от него утаить, но сделал это как– то посредственно и непродуманно. Колесниченко было непривычно видеть человека такого уровня потупившим взор, пускай даже и перед председателем самой могущественной силовой структуры в СССР. – Добиться таких результатов в столь короткий срок, и попытаться обойти вниманием самую главную находку, которая может привести нас к действительным заказчикам и организаторам не только этого убийства, но и, возможно, целой цепочки других преступлений!