Братья Швальнеры - КГБ против СССР

Утро следующего дня, Москва, Лубянка

Председатель КГБ СССР Юрий Владимирович Андропов еще ночью узнал о беспрецедентном политическом убийстве, сотрясшем маленькую Киргизию как гром среди ясного неба. Да, были уже выстрелы в Брежнева у Боровицких ворот в далеком 1969– ом, на втором году его пребывания в должности главного силовика страны, но что они из себя представляли на фоне убийства Султана Ибраимова?! Подумаешь, какой– то сумасшедший соорудил какое– то самодельное ружье и, одурев от голодухи и дефицита в советских магазинах, решил застрелить вождя, да сдали трясущиеся руки и пол– литра водки, что влил он в себя перед этим «покушением». Абсурд, да и только! Кого так можно убить? Разве что дворовую собаку – и то не факт. Но спланированное, организованное и тщательно подготовленное убийство первого лица республики во время его отдыха в правительственном санатории попахивало уже какими– то итало– американскими мафиозно– политическими разборками. От осознания того, к каким последствиям может привести лично его это преступление, от того более жуткое, что не раскрыто по горячим следам – преступник ушел, значит, убийство, как у них говорят, явно заказное – Андропов не спал остаток ночи, и потому утром выглядел как таракан после столкновения с хозяйским тапком.

Придя на работу, первым делом он узнал содержание приказа Прокурора СССР Руденко, которым утверждался состав следственной бригады для выезда во Фрунзе. Роман Андреевич, человек тихий, почти уже аполитичный и доживавший на посту последние дни, тоже был обескуражен случившимся и потому во время телефонного разговора заметно нервничал. Он попросил Андропова включить в состав бригады «какого– нибудь надежного человечка» из конторы, обещая, в свою очередь, выслать назначенного им следователя к Юрию Владимировичу для консультаций перед выездом. Конечно, командировка предстояла не в дальнее зарубежье, но все же – формально в другую страну. Да и потом как он будет вести следствие, если главный силовик Союза не изложит ему предварительно свои соображения и не даст ценных указаний? Натворит делов, чего доброго.

Имевший опыт общения с небожителями со Старой площади Владимир Колесниченко с Андроповым лично еще не встречался. Правда, в его памяти крепко отложился четырехлетней давности разговор с министром внутренних дел Щелоковым, в котором тот обрисовал председателя КГБ каким– то монстром, да только с того времени много воды утекло. К началу 1980– го года вся Москва только и говорила, что о роскоши, в которой погряз министр, о его коррупционных связях с Галей Брежневой и с директором «Елисеевского» гастронома Соколовым, о его «мерседесах» и цацках его жены. А что до Андропова… Тут придраться было не к чему. В условиях всеобщего дефицита этот человек, приближенный к партийной верхушке и даже составляющий в какой– то мере ее костяк, ни разу не замарал себя взяткой, роскошью или «столом заказов». «От людей на деревне не спрячешься», – пел Вячеслав Тихонов в известном фильме, а коренной житель столицы Колесниченко знает, что Москва – «большая деревня». Потому кристальная честность Андропова была притчей во языцех, – и, сколько бы недоброжелатели не пыхтели, ничего черного не могло надолго прилипнуть к ней. Потому, наверное, недолгим был осадок, оставшийся в душе у Колесниченко после беседы с Щелоковым той майской ночью 1976 года. И поэтому на встречу с председателем КГБ шел он с легким сердцем.

Когда он вошел в самый высокий в прямом и переносном смысле лубянский кабинет, там уже сидел, помимо его хозяина, подтянутый седовласый человек – хоть и не старый, но уже в форме генерал– майора госбезопасности.

– Знакомьтесь, Владимир Иванович, – с порога начал Андропов. – Это Филипп Тимофеевич Бобков, наш лучший следователь. По распоряжению товарища Руденко будет представлять Комитет в составе следственной бригады, которую, как я понимаю, возглавляете вы?

– Так точно.

– Присаживайтесь. Итак, товарищи, не буем терять времени. Все в курсе, что вы выезжаете во Фрунзе для организации расследования убийства председателя Совмина Киргизской ССР Султана Ибраимовича Ибраимова. Что нам известно об убийстве на сегодняшний день? Практически мало. Каким– то образом некий человек, не из числа охраны или обслуживающего персонала, проник на территорию правительственного санатория в Чолпон– Ате. Застрелил шофера, после поднялся на второй этаж и застрелил самого Ибраимова. Так?

Колесниченко кивнул.

– Белиберда какая– то, – подытожил Андропов. – Ладно, я еще согласен допустить, что в отсталой стране, в банановой республике на территории Союза, где из ЧП случается только неурожай кукурузы, спустя рукава отнеслись к вопросам охраны правительственной резиденции. За это они получат свое. Но абсурдности картине добавляет тот факт, что преступник, явно не желавший оставлять в живых свидетелей, и потому убивший заметившего шофера Ибраимова, оставил в живых гостившего в тот вечер у него министра внутренних дел Узбекистана генерала Яхъяева. Что мешало ему застрелить генерала? И почему он не услышал выстрела в шофера, если был в доме? Почему не пресек покушение? Он же кадровый офицер МВД! И почему улетел с утра, хотя должен был гостить у Ибраимова еще два дня?!

– Юрий Владимирович, вы меня извините, но мне кажется этого мало для подозрений в адрес Яхъева… – сказал Колесниченко. – Я, конечно, понимаю, что МВД Союза и республик – ведомство, далекое от совершенства, но обвинять в убийстве…

– Я ожидал этого. А потому приведу вам несколько фактов, если не доказывающих причастность Яхъяева к убийству, то во всяком случае наводящих на мысли о необходимости более детальной проверки всех обстоятельств, связанных с его пребыванием в санатории «Иссык– Куль».

Бобков и Колесниченко напряженно слушали – по всему видно было, что человек не просто «в материале», а чрезвычайно хорошо владеет оперативной информацией. Что ж, значит не зря кресло просиживает, подумал Колесниченко. Его уважение к председателю КГБ, которого он видел в первый раз в жизни, постепенно росло.

– Начнем с того, как преступник проник на закрытую территорию санатория, пусть и плохо охраняемую. Через ворота? Не может быть. Остается через забор, вдоль которого дважды за ночь должны были проходить тамошние сотрудники ОВО. Вот полез бы он через забор и натолкнулся на них. Что тогда? Но он полез и не натолкнулся. Случайность? Не может быть. Значит, точно знал, когда именно притупится их бдительность.

– А она притупилась именно в ту ночь? – уточнил следователь.

– Именно в ту ночь. В домике охраны сотрудники республиканского КГБ изъяли несколько бутылок именного коньяка «Узбекистан» с портретом Шарафа Рашидова, который накануне привез генерал Яхъяев в подарок Ибраимову от его ташкентского друга, который должен был прилететь сам, но не смог по причине болезни. Далее. Выстрел в шофера Яхъяев «не слышит», и позволяет преступнику пройти в дом, но сам остается жив. Далее. Поднявшись на второй этаж, Яхъяев обнаруживает в постели тело Ибраимова, но не дает приказ опившейся охране заблокировать периметр, а велит разбудить врачей и вызвать «скорую помощь». Приказ об оцеплении отдает спустя 10 минут, дав, тем самым, возможность преступнику уйти. Я понимаю, при виде убитого друга даже кадровый офицер МВД может растеряться, но есть еще одно обстоятельство, наводящее на мысли. Как вам известно, товарищи, в компетенцию КГБ входит прослушивание телефонных переговоров первых лиц Союза и республик в целях обеспечения их безопасности. Так вот недавние переговоры Ибраимова и Рашидова показали нам, что по инициативе покойного между ними должен был состояться очень важный и деликатный разговор. Говорил он и о том, что в случае, если понадобится, он готов этот разговор повести не только с Рашидовым, но и со мной…