Олег Гура - Убрать президента

Тенет выдержал паузу. Взял «Джек Дениэлс». Круговыми движениями медленно потряс перед всеми бутылку, чтобы хорошо было видно, как происходит волнение коричнево-золотистого напитка в ёмкости, и произнёс:

– … готова ли выдержать Саяно-Шушенская землетрясение такой мощности, которую устроим мы?

– Мы – это кто? – подозрительно спросил Джон Харли.

– Мы – это наши доблестные вооруженные силы!

– Это как?

– А вот это уже правильный вопрос! И ответ его в том, что в марте в предгорье Саянских гор, на побережье большой сибирской реки Енисей, недалеко от Саяно-Шушенской гидроэлектростанции состоится международный экологический форум. Планируется, что участвовать в нём будет исполняющий обязанности президента России Владимир Путин, – Тенет изучающее смотрел на хозяина кабинета. – И надо сделать так, чтобы он не стал президентом. Никогда им не стал.

– А причём здесь я? – казалось, ни один нерв не дрогнул у Джона Харли. Он ответно посмотрел в глаза Тенету и минуту спустя перевёл взгляд на Генри Гранта. – Ликвидация политиков – это прерогатива его ведомства. И потом, как, вы говорите, называется эта река в Сибири? Енисей? То есть именно в эту реку вы предлагаете мне ввести подводный флот США?

Харли ехидно усмехнулся, наблюдая за реакцией собеседников. Первым не выдержал Генри Грант.

– Послушайте, Джон. Прекратите дурачиться. Вы хорошо понимаете, что мы говорим не о подводном или надводном флоте США. И даже не о доблестной авиации. Я говорю о тектоническом оружии. И не надо нам рассказывать, что его у нас не существует. Вам напомнить крупнейшее землетрясение в Мексике в октябре 1998 года? Или сейсмический удар по Тайваню в сентябре 1999 года? Моё агентство, хочу Вам напомнить, не спит никогда. И то, что об этом не знает любовник Моники Левински, не означает, что этого не было. Мы с Тенетом очень рискуем, разговаривая сейчас об этом. Но знайте, что и на Вас у нас есть крепкое досье. Скажите, Джон, Вы с нами? Нам продолжать дальше разговор?

Джон Харли вскочил. «Это плохо, – подумал он тут же. – Нельзя так реагировать в присутствии Гранта. Выдержка уже совсем не та, как раньше». Отвернулся. Прикусил до боли губы. Развернулся, и усиленно пытаясь сдержаться, произнёс:

– Генри, не кажется ли мне, что Вы блефуете? Про джокера заговорили уже в начале игры. Да и что мне ваше досье?! Как будто в нём есть что-то такое, чего не знаю я. Но довольно эмоций! Перейдём к делу. – Харли подошёл к большой карте мира. – Всё, что вы тут рассказали мне про Мексику и про Тайвань – это правда. Эти землетрясения произошли в результате внешнего воздействия. Крупнейшее землетрясение в Мексике – это остаточные явления в земной коре, произошедшие через несколько недель после ядерного испытания французов в районе атолла Муруроа. Но тот ядерный взрыв вызвал колебания в земной коре также в Японии и в Китае. Цунами на Тайване – также результат ядерных испытаний. В отличие от Вас, Генри, таких примеров я могу привести свыше двух десятков. И ни одно из них, я обращаю ваше внимание, не происходило в результате использования тектонического оружия. Вы можете меня спросить, почему? И я вам отвечу: потому что такого оружия в армии США пока ещё нет. Это первое, что я вам хотел сказать. Второе: армия США не занимается политикой. И тем более не занимается устранением неугодных политиков. Это Ваша прерогатива, Генри. И главное: я служу президенту Соединённых Штатов Америки. И без его приказа никаких серьёзных действий я предпринимать не собираюсь.

Возникла тяжёлая пауза. В шахматах такое положение называется цугцванг. Это когда любой следующий шаг игрока ведёт к ухудшению его ситуации на шахматной доске. Тенет жалел, что раскрыл все карты перед генералом. Грант боялся, что об этом разговоре узнает президент. Харли – что дал повод этим выскочкам вообще втянуть его в этот разговор.

Спасительным для всех оказался телефонный звонок. Джон Харли подошёл к аппарату, и выражением своего лица показал присутствующим, что разговор окончен. Тенет и Грант встали и вышли из кабинета. Последних мучила сейчас единственная мысль: будет ли доложено об этом разговоре в Белый дом…

На вторые сутки лыжного похода в груди нервно защекотало. Поднявшись на перевал, Викентьич невольно воскликнул: «Лепота-то какая»! Внизу у подножия горы раскинулся Град Сварога. Солнце начинало прятаться за гребнем горы и последние его лучи освещали жилые постройки. Возникала оптическая иллюзия, казалось, что Град Сварога светится неземным ярким светом. Весь. Изнутри.

Убежище затворников покорило сразу. Рубленные добротные деревянные избы были выстроены лучами от большой площади, в центре которой находился языческий храм. Храм Сварога. Он был высоким и круглым, а крыша его – остроконечной, состоявшей из шестнадцати по радиусу углов. На ней разместились девять небольших куполов. Внутри храма стояла вырубленная топором из крупного дуба шестиметровая статуя Сварога. Он был в кольчуге, в правой руке его находился огромный меч, опущенный в землю. Крупная ладонь левой руки была прижата к солнечному сплетению на груди. На голове Сварога был шлем с изображением взлетающего орла. Причём идол не был вкопан, он был вырублен из живого дерева, и укрепился в земле уже высохшими, но до сих пор ещё крепко державшими его корнями. Именно здесь трижды в день собирались жители таёжного городка для того, чтобы молиться своему языческому богу.

– Слава Сварогу! Слава Сварогу! Слава Сварогу! – эхом разлеталось из храма, когда Викентьич, Митя и Топой спускались в долину.

Путешественники дошли до крайнего дома и Топой велел остановиться:

– Варфоломей не любит, когда приходят незвано. А предупредить его не удалось. Здесь подождём. Кто-нибудь да объявится.

И тут же из-за угла вынырнул странный персонаж в очень потрёпанном полушубке, и непонятно в каком уборе на голове. Топой вместе с ним отошли в сторонку и долго шептались. Викентьич не слышал о чём, но заметил, что абориген, как его он для себя окрестил, был недоволен и постоянно тыкал варежкой Топою в грудь. Потом переговоры резко прекратились, и незнакомец исчез также неожиданно, как будто растворился в наступающей темноте.

Топой вернулся к Мите с Викентьичем. Видимо выругался на хакасском и, как отрубив, произнёс:

– Надо ждать немного. Ничо, всё будет путём.

Викентьич и Митя молчали. Они уже убедились, что если Топой не хочет говорить, то и разговорить его не получится. Примерно через полчаса к ним подошёл высокий крепкий мужчина лет шестидесяти. Осмотрел их внимательно, словно изучал, затем улыбнулся в шикарные волнистые усы и с хорошо знакомым московским акцентом заговорил: