Томас Гиффорд - Змеиное гнездо

– Шутишь? Ты когда-нибудь видел список людей, которые могли бы дать информацию для расследования убийства Кеннеди, но случайно поумирали вскоре после того? Я не дурак… Может, я и родился ночью, Ларки…

– Но не прошлой ночью… понимаю.

– Единственное, чего я еще не понимаю… Дрю. Какую роль играл Дрю – как он мог обратиться против президента? Не хочешь ли ты сказать, что он рассуждал подобно тебе?

– Вовсе нет, Бенджамин! Дрю Саммерхэйз был не чета нам всем! Он-то умел играть в эту игру. Дрю был самым умным… Он вычислил, что происходит, и сумел ввести в свою игру нас, плохих парней. Мы должны были подставить президента и на этом сорваться. Дрю послал Тарлоу зацепиться за хэзлиттовский конец, убрать старого дружка Хэзлитта, который слишком много о себе вообразил. Он знал, как я отношусь к Чарли, и сказал, что согласен со мной, что с Чарли надо что-то делать… Убедил меня, что играет с нами в одну дуду. Ну, он опережал нас на восемь или девять ходов. Это Дрю наладил тайный канал и провернул операцию с акциями – он вел закупки, он позаботился, чтобы я увяз по уши… А потом сообщил мне, что подставил меня через денежные трансферы… Он все строго документировал и уведомил меня, что если я не брошу танцевать фанданго с Тейлором и Хэзлиттом, он передаст все материалы «своей девочке» Терезе Роуэн, и она меня уничтожит. А президента даже не задело бы. Ну, я, понятно, уже не мог отказаться от Тейлора и Хэзлитта, поздно было. Генерал послал Боханнона на Шелтер-Айленд поговорить с Дрю начистоту, продемонстрировать, что мы не можем остановиться. Они поговорили, Боханнон убил его и представил все так, чтобы это на первый взгляд выглядело самоубийством. Печально, очень печально, но Дрю славно пожил, как никому из нас не жить. Словом, Бен, Дрю Саммерхэйз тебя не подвел, он до конца оставался таким же блестящим, как всегда – просто не понимал, что в самой глубине души я не джентльмен. А он был джентльменом. Боюсь, что век джентльменства ушел в прошлое. В нынешней политике нет ни ценностей, ни морали. Ирония в том, что именно ты, как мне кажется, заставил Чарли понять, что истина нынче в счет не идет, главное – ложь, и ложь решает дело. Когда Чарли начал контратаку против Хэзлитта, когда он спустил тебя с поводка и стал думать, что делать с собранными тобою сведениями, когда он нанял для пропагандистской кампании рекламщика Фэйрвезера – с этого началась его победа. Он изготовился к драке – снял перчатки, въехал сапогом в пах, повернулся спиной к веку джентльменов. С этого начался Чарльз Боннер.

– Начался Чарльз Боннер…

– Ну конечно.

– А оружие, Ларки? «Колебатель Земли»?

– А, он уже бог весть сколько провисел на чертежной доске. Еще со времен рейгановских «звездных войн». При Шермане Тейлоре начало что-то получаться. Чистое совпадение, что его удалось осуществить… как раз теперь.

– Знаешь, кто ты такой, Ларки?

– Конечно. Я, что называется, делатель королей, власть за сценой.

– Ты самый обыкновенный убийца. Ты пытался убить Элизабет…

– Нет-нет, вот это – нет! Это все Тейлор, это он говорил с Боханноном. Я был потрясен, когда узнал, что пострадала Элизабет… Это случайность, ты должен мне поверить, Бенджамин. Я обожаю Элизабет…

– Ну, это, конечно, утешает.

– Сейчас, может быть, и нет, но ты увидишь, время все лечит. – Он пожал округлыми покатыми плечами. – Ты ведь уже взрослый и не станешь делать глупостей… Тебе не грозит то, что случилось со свидетелями по делу Кеннеди. – Он тронул меня за плечо, медленно улыбнулся. – Шутка, Бенджамин.

Мне нечего было сказать Эллери Ларкспуру. Мне в жизни не подобрать стоящих слов. Ларки стал плотью от плоти американского образа жизни – один из тех, кто составляет большие планы и добивается их осуществления, так или иначе. Типичный американец. Даже будь у меня сила свалить его, меня никто не поблагодарил бы. К тому же я понимал, что при всей своей аморальности Ларки будет честно работать на Чарли Боннера, будет помогать ему до конца срока. Думаю, Ларки действительно любил Боннера. Мысль о покушении на Чарли даже не появлялась в сценарии. Однако все случилось из-за Чарли. Он решил, что Чарли недостаточно силен, чтобы вести страну. И многие умерли, но Чарли уцелел…

В дверях я остановился и оглянулся. Он смотрел мне вслед, уютно свернувшись в своем мягком светлом халате, а за его спиной выгорала утренняя дымка. Не знаю, что он увидел в моем лице. Не знаю даже, о чем я думал. Но он взглянул на меня и снова заговорил:

– Правда, Бенджамин… просто шутка. Ты – один из нас, а они, в конце концов, были не нашими, верно?

– Я иду к президенту.

Да, он должен был понимать, о чем я думаю.

– Как хочешь, Бенджамин. Только не жди слишком многого. Доказательства Саррабьяна недорого стоят. Он сам слишком замазан. К тому же это плохо отразится на Дрю и на вашей милой старой фирме.

– Я рискну.

– Конечно, и я тоже. – И тут он добавил еще кое-что: – Смотри веселей, Бен. Это тот же шоу-бизнес, как ты не видишь? Мы, как и все прочие, просто участвуем в представлении. – Он улыбнулся. – Смешно, правда? А как серьезно мы к себе относимся! – И помахал мне. – Ступай, Бен. Живи своей жизнью и будь счастлив.

Президент уделил мне время в тот же день. Он вносил последние исправления в речь по случаю выдвижения его кандидатуры. Решили, что съезд нуждается в катарсисе. Сегодня объявят, что выдвигают кандидатуры Чарли и Дэвида Мандера, потом короткое выступление Мандера, собственно, не более чем представление, а затем, по следам всех смертей – речь Чарльза Боннера, который обратится к нации, собирая в свой лагерь самых разных людей и неразрывно связывая их с собой.

– Бен, ты с давних пор мой друг, но то, что ты сделал для меня в последние дни… – Он вдруг всхлипнул – впервые на моей памяти. – Никогда не думал, что я заслуживаю такой дружбы… а может, и не заслуживаю. Но ты это сделал… все равно. Я кое-чему научился за эту неделю, Бен. Я узнал, что я политик до мозга костей. Вывари меня на огне, и вот что останется в осадке: чистый политик. – Он вытер нос белоснежным носовым платком. Мы были одни. – А ты… ты великий человек… Я знавал всего двоих великих… Дрю Саммерхэйз – и ты. Только это и могу сказать, наверно, никогда не найду нужных слов. Но я никогда не забуду, что сделал для меня Архангел.

Видите, как ловко? И я в его руках. Он залез в душу и нажал нужную кнопку у меня в груди. Все он о себе знал и выложил мне без обиняков и заставил меня думать, что, может быть, как бы я не сопротивлялся этой мысли, он и обо мне сказал правду.

– Не стану с вами спорить, мистер президент. Но я не великий человек, и сдается мне, даже просто хорошим человеком быть не так-то легко. Сейчас мне трудно. Есть вещи, которые я, кажется, должен вам рассказать… хотя, видит бог, не знаю, зачем и что это изменит… и вы – то, что вы есть, но кое-чего у вас не отнимешь. Никогда не забуду, как ты выскочил на линию огня, чтобы подхватить падающего Шерма Тейлора. Не знаю, кто еще из общественных деятелей способен на такое: преодолеть все основные инстинкты, чтобы прикрыть и поддержать раненого врага. – Я сам чуть не плакал, совсем размяк. Я прикусил губу. – Хотел бы я только знать… о чем ты думал? Что творилось у тебя в голове?