Рита Гринстуотер - Ученик Афериста: Змеиное Гнездо

© Рита Гринстуотер, 2020

ISBN 978-5-4496-2436-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вопреки распространенному мнению о том, что чем меньше город, тем больше его жители сопереживают друг другу в различных тяжелых ситуациях, я лично очень сомневался, что половина города набежала на берег реки, чтоб разделить горе семьи Моро, члены которой жались друг другу под прицелом камер операторов. Возможно, я не очень верю в такой наплыв человеческих сантиментов, но готов поклясться, что некоторые пришли на берег реки, потому что прошелся слух о появлении в городе репортеров из столицы (а это для города с населением в три тысячи человек действительно событие). А другие просто повиновались принципу толпы и набежали в место скопления людей, следуя за соседями.

Что до меня… Мне вроде как положено быть на месте, семье Моро я прихожусь одним из многочисленных племянников. В кадр, конечно, меня не пустили, что не удивительно – учитывая количество моих родственников, понадобилось бы десять камер, чтоб панорамно заснять картину «Горе в огромной семье».

Журналистка, одетая в легкое пальто, подрагивала от холодного ветра, утопала каблуками в размокшей от недавнего дождя земле, но мужественно держалась, сжимая микрофон, и изредка бросала гневные взгляды на гудящую толпу позади оператора, которая перекрикивала ее слова и мешала записи. Я стоял достаточно далеко от кричавших что-то людей, но при этом довольно близко к семье Моро, чтоб даже сквозь стекла своих прямоугольных очков разглядеть выражения на их лицах.

Ближе всех ко мне стояла Элис Моро – родная сестра моей матери. За последние пару недель тетя Элис очень похудела, и сейчас ее лицо казалось словно высохшим, скуластым и нездорового сероватого цвета. Она перестала следить за собой, и была одета в безразмерный вытянутый свитер, а медового цвета волосы стянула в неряшливый узел на затылке.

Муж тети, Андре Моро, выглядел значительно лучше, чем в первые дни после исчезновения сына, но я знал, что в последний раз он спал в лучшем случае четыре дня назад. Темные синяки недосыпа под его глазами можно было спутать со следами драки, но вряд ли в городе найдется кто-то, с кем бы дядя Андре хоть когда-либо конфликтовал.

На заднем плане кудахчут городские сплетники, то ли возмущаясь, что им не уделили крупицу репортажа, то ли наперебой рассказывая о своих версиях произошедшего.

– Я напомню, что четырнадцатилетний Ник Моро пропал двенадцатого октября этого года и вот уже вторую неделю родные и близкие не получали от него никаких вестей, – после нескольких минут тарахтения чего-то, чего я не расслышал, подытожила журналистка. – В последний раз Ник был замечен случайным свидетелем за чертой города в компании незнакомой женщины, в автомобиль которой он садился. Мы просим каждого, кто обладает любой информацией касательно нынешнего местонахождения Ника Моро, немедленно связаться с полицией Оукберна…

Я перевел взгляд на инспектора Смоллетта, который о чем-то тихо переговаривался с сержантами полиции. Отец тоже устал. Город маленький, уровень преступности практически отсутствующий, и вдруг такое потрясение – пропал подросток!

Не мне судить уж конечно, на тот момент мне было четырнадцать, как и пропавшему Нику, но по сей день мне кажется, что полиция Оукберна, убаюканная вечным спокойствием и размеренной жизнью города, даже не знала, что делать и за что хвататься в такой ситуации. Записали сбивчивые показания семьи, обыскали комнату, из которой ничего не пропало, опросили нас, одноклассников… ну и все. Дальше дело не продвинулось, даже когда водитель грузовика, везший в город газировку, припомнил, как видел Ника в компании незнакомой женщины. А может и не видел, просто додумал – всем невольно хочется поучаствовать в расследовании.

А вот родителей только жаль.

– Я хочу попросить у тех людей, которые забрали моего сына, – говорил Андре Моро медленно, с легким акцентом, но голос его не дрожал. Почему-то сомнений не было в том, что текст ему написали – каким бы вечно спокойным дядя Андре не был, мне кажется, сложно сдерживать эмоции в подобной ситуации. – Пожалуйста, верните его домой. У нас хорошая крепкая семья, мы любим друг друга и любим нашего сына. Если вы смотрите это обращение, пожалуйста, помогите нам…

Люди постепенно расходятся, а я, в ожидании отца, перевожу на него взгляд снова.

Мне кажется, он все понимает. Понимает, что вряд ли действительно была какая-то женщина, что скорей всего водитель грузовика приврал или в темноте спутал Ника с кем-то. Понимает, что вряд ли Ник вернется в семью. Какая там статистика касательно поиска людей? Девяносто часов на поиски? Больше? Меньше?

Я помню этот эпизод отрывками, как-никак три года прошло с тех пор, поэтому не могу досконально вспомнить, чем закончилось обращение семьи Моро. Пошли ли мы с мамой к ним домой, поддержать и помочь с ужином, или отправились к себе, в дом на другом конце города, не помню, как долго еще соседки-сплетницы смаковали каждую деталь исчезновения подростка в тот вечер. Но вот уж что надолго осталось вытесанным в моей памяти, так это момент, когда Майкл Мэйфорд, занимающий в городе первое место сразу в двух номинациях: самый богатый житель Оукберна и самый неприятный человек графства Девон, сгрудил вокруг себя журналистов.

– Трагедия семьи Моро это трагедия не только лишь одной семьи, – произнес он с горьким пониманием. – Это беда не оставила равнодушным никого. Со своей стороны, я обещаю оказать семье Моро необходимую поддержку, а так же…

Не знай я и все те, собравшиеся на берегу, кто такой Майкл Мэйфорд, мы бы приняли его за порядочного неравнодушного мистера, который искренне жаждет оказать посильную помощь в поисках Ника Моро, и, как он после заверил, выделить крупное денежное вознаграждение за любую информацию о местонахождении пропавшего. Но мы знали Майкла Мэйфорда. Его знали все.

Магната-судостроителя, носившего в заднем кармане брюк денег больше, чем в казне Оукберна, есть за что недолюбливать – все дело в черной зависти и недоумении, зачем шесть лет назад Мэйфорды променяли мегаполис на населенный пункт, которого и на карте-то не видно. Гнильца же магната была в другом: уж очень он любил сверкать своим нимбом перед камерами.

Майкл Мэйфорд вряд ли когда-нибудь разговаривал с семьей Моро, вряд ли хоть раз видел Ника, уж точно не догадывался, что он учился с его сыном в одном классе. Ход расследования интересовал его не больше, чем колыхавшаяся от ветра трава, он не прочесывал в первые сутки город и лес с фонарём, как половина жителей. Но, удивительно, как только на горизонте замаячил объектив камеры крупного телевещателя, то Мэйфорд тут же примчался на всех парусах и начал свою тираду. И пускай в итоге из тех семи минут, что он распинался в своих речах, гладковыбритая физиономия мистера Мэйфорда мелькнула на экранах лишь минуту, магнат был доволен, сделав то, что сделал – повесил очередной ярлык «молодец» на тело своей репутации.