Рита Гринстуотер - Ученик Афериста: Змеиное Гнездо

Сержант Лейн хмыкнула и снова принялась чистить обувь.

– Вы не понимаете о чем я, да? – устало сказал Смоллетт, оглядев всех, кто оказался в участке этим ранним утром. – Нельзя поднимать панику. Поэтому мы будем работать тихо.

– Слухи все равно поползут, – заверил полицейский, разбиравший завал бумаг. – Город маленький.

Смоллетт выпрямился и повернулся к нему.

– Значит то, что происходит на работе – остается на работе. И по возвращению домой, не стоит пересказывать жене во всех подробностях как прошел день, – непривычно жестко сказал он. – Касается всех.

Не знаю, почему я вдруг вспомнил о Нике Моро. Наверное, потому что из актового зала, наконец, убрали его большую фотографию, к которой то и дело подносили цветы и свечи, как если бы Ник трагически погиб.

Думаю, школа настолько пыталась создать хоть какие-нибудь традиции, что уцепилась за исчезновение подростка как за спасительную соломинку для школьного духа или что-то в этом роде. Цель неплохая – классы нельзя было назвать дружными, бывшие выпускники по школьным временам не ностальгировали, в немногочисленные кружки и секции мало кто записывался добровольно, но превращать актовый зал в мавзолей памяти Ника Моро, смерть которого так и не была доказана – верх маразма.

Можно было бы списать мое негодование на то, что я горем убитый кузен пропавшего, но я не чувствовал себя так, будто задеты мои какие-то родственные чувства, скорее просто было стыдно за тех, кто носил к портрету цветы и свечи.

Толика иронии все же присутствовала в самой ситуации. Свечи решено было убрать, когда от огня вспыхнули старые пыльные шторы у сцены, а уже на второй год после исчезновения цветы никто не носил, вот и фотографию вскоре решено было спрятать подальше.

Долгое время сцена, как и сам актовый зал, пустовала – театральный кружок закрыли из-за отсутствия добровольцев участвовать в культурной жизни школы. Однако сегодня нас хоть и было человек тридцать, не больше, в зале, казалось, яблоку упасть негде.

Сейчас на сцене стоял директор Мюррей – пухлый, коротконогий, в нелепых брюках на подтяжках, болтавшихся на плечах, и покачивался из стороны в сторону, сложив руки за спиной.

– А я напоминаю, что школьная библиотека открыта для каждого, кто готов развиваться и быть верным традиции читать бумажные книги вместо того, чтоб портить зрение и смотреть в экран. – Голос у директора высокий, скрипучий, поэтому те, кто сидели в первом ряду, поежились от громкого возгласа. – Наш библиотекарь, известная вам мисс Дейли будет рада помочь каждому подобрать необходимую литературу, особенно в преддверии экзаменов, поэтому если кто хочет начать усиленную подготовку, то можно зайти в библиотеку со списком книг уже сегодня и… никто не хочет? Ну что ж, это дело каждого, но, помните, экзамены ближе, чем кажется!

Немного разочарованный отсутствием желания со стороны старшеклассников торчать лишние часы в удушливой библиотеке – помещении без окон, заставленном стеллажами, на которых пылились старые книги, которые, кажется, кроме мисс Дейли никто и не открывал, директор Мюррей поджал тонкие губы и, оглядев зал, приступил к оглашению второй новости.

– Уверен, что следующее объявление вы встретите куда более радостно, – воодушевленно жестикулируя планшетом, произнес он. – Как известно, наша школа всегда рада следовать традициям, а так же внедрять собственные в учебный процесс.

Я съехал вниз по стулу, уже понимая, к чему ведет директор Мюррей. Те ученики, чьи старшие братья и сестры окончили школу не так давно, тоже догадались, и обещанной радости на их лице не появилось.

– Я рад, что в последние годы наша школа не только дает ученикам необходимые знания, но и прививает необходимые социально-важные навыки, поэтому я рад сообщить, что следующие пять дней объявляются традиционными «Днями социальной ответственности»!

Мюррей произнес это таким задорным тоном, что Спенсер Мэйфорд, сидевший рядом со мной и не знавший, что такое «Дни социальной ответственности», вскочил на ноги и зааплодировал, явно подумав, что это что-то вроде так любимых и постоянно организовываемых им мероприятий.

Директор просиял, а я с постным выражением лица дернул Спенсера за руку и усадил обратно. Явно не понимающий моего траурного выражения лица, он одарил меня вопросительным взглядом своих светло-голубых глаз и чуть нахмурил брови.

– Потом, – шепнул я одними губами, потому как директор Мюррей как раз смотрел в нашу сторону. Уверен, он рассчитывал, что Спенсер как-то раззадорит одноклассников и те хотя бы улыбнутся, но лишь немногие последовали его примеру и вяло хлопнули пару раз в ладоши.

А Спенсер снова настроился слушать Мюррея с лучезарной улыбкой предвкушения всяких веселых интересностей, явно ожидая услышать подробности. Спорю на что угодно, Спенсер даже после того, как услышал бы правду о «Днях социальной ответственности», все равно бы перевел это в русло праздника.

В этом весь Спенсер Мэйфорд. Беспечная несокрушимая крепость жизнелюбия и позитива, чья широкая счастливая улыбка была бельмом на фоне непроницаемых лиц суровых жителей Оукберна. Уж кто знает, существует ли в этом мире хоть что-нибудь, что способно стереть эту улыбку с бледных губ Спенсера, есть ли хоть что-то, что может заставить его волноваться и беспокоиться… наверное, это его лучшая черта. А может и худшая, тут не разобрать четко.

Мы с ним из разных миров, это точно. Я довольно унылый заучка с весьма посредственными интересами, Спенсер же – буря, иначе и не сказать. Конечно, ему скучно здесь, в холодном Оукберне, он стремится разукрасить нашу размеренную серую жизнь бесконечным руслом праздника, как в фильмах. Или как в его родном городе, если он его помнит.

Школьные ярмарки домашнего печенья, фестиваль Средневековья, конкурсы талантов, благотворительные распродажи хлама с чердаков и еще десятки мероприятий, которые бесконечно организовывал Спенсер Мэйфорд и которыми грузил всю школу.

Как же тебе, Спенсер, не понять, что всем в этой школе плевать, даже мне, хоть я и участвовал во всем, чтоб тебя не расстраивать!

Ни у кого нет желания провести выходные за выпечкой печенья для ярмарки, никто не хочет тратить время на создание кольчуги из скрепок и проволоки для фестиваля – все просто хотят доучиться, получить аттестат и уехать их города в университет без перспективы дальнейшего общения с одноклассниками.

Спенсер отказывался это понимать и часто говорил, что все у нас получается, главное дать толчок и первому принести в школу то же печенье или кольчугу из скрепок. Самое интересное, что он был почти прав: многочисленные мероприятия все же проходили, но их участники вдохновлялись не примером Спенсера, а скорее желанием сдаться и поучаствовать, лишь бы он отстал.