Юлий Дубов - Меньшее зло

— Важная информация о взрыве, — сказал Аббас срывающимся голосом. — Возможно, будет ещё один или больше. Могут быть заминированы микроавтобусы с номерами у391хб, и614ск, р285мн. Фамилии водителей — Чхеидзе Леван, Калиничев Пётр, Гаджиев Беслан. Это говорит Аббас Гусейнов. Я ни в чём не виноват.

Потом они бежали дворами к оставленной машине, тяжело дыша и напряжённо вслушиваясь в ночную тишину. Милицейские сирены взвыли, когда Дженни уже въезжала во двор.

А этот новый начальник, этот премьер-министр, он вёл себя так, будто никакого звонка не было. Будто бы все сделала его ФСБ. Конечно. Теперь им всем ордена дадут, за то, что предотвратили взрывы. Зачем им говорить начальнику про звонок Аббаса? Чтобы он их наказал — почему не поймали, почему не засекли? Поэтому они все скрыли про его звонок и про то, что он, Аббас Гусейнов, ни в чём не виноват.

— Мне надо уходить, — подвёл он итог своим грустным размышлениям.

Но теперь уже Дженни, раньше упорно выталкивавшая его за дверь, воспротивилась. Даже ей, несведущей в технике спецслужб, бросилось в глаза необычное оживление в округе. Как будто население микрорайона в мгновение ока увеличилось за счёт фланирующих по дворам и подпирающих стены подворотен, сидящих в грязных машинах с работающими двигателями. Время от времени машины уезжали, но их место занимали новые.

— Ты не можешь, — сказала она. — Ты не можешь выйти за дверь. Мы сделали ошибку, когда звонили по телефону ночью. Они проследили звонок и теперь ждут на улице. У нас, в Америке, они бы давно уже обошли все апартаменты, но здесь слишком много больших домов.

— Мне нельзя оставаться. Рано или поздно они пойдут по квартирам. Теперь, когда водители убиты, остался только я. Я им очень нужен.

— Куда ты пойдёшь?

Аббас пожал плечами. Ему было настолько страшно находиться в превратившейся в мышеловку квартире, ежеминутно ожидая появления гостей, что желание вырваться на волю — неважно куда — парализовало способность хоть как-то планировать.

— Вот что, — сказала Дженни. — Ты должен придумать, куда отправишься, когда выйдешь из квартиры. Когда придумаешь, скажешь, и я тебя выведу. Что-нибудь соображу. А пока приготовь чай. Я иду в ванную.

Она лежала в горячей воде, чувствуя, как по всему телу растекается накопленная за эти трое суток усталость, и пыталась втиснуть происшедшие события хоть в логическую конструкцию.

Версий было несколько.

Практически все считали, что взрывы организованы чеченскими повстанцами, давно грозившимися перенести войну на российскую территорию. Этого ждали, хотя ожидание было иррациональным — вялые перестрелки в предгорьях, нападения на блок-посты и подрывы фугасов перемежались с зачистками населённых пунктов, и было трудно отделить причину от следствия. Но обострять ситуацию в республике и нарываться на очередную армейскую операцию разрозненные остатки боевиков вряд ли стали бы. Налицо был подозреваемый, но без тени мотива. А обычно это — серьёзный недостаток версии.

Правительственная версия, только что озвученная новым премьером, указывала и на мотив, и на подозреваемого. Зловещий призрак международного терроризма, передовой отряд угнетённых стран третьего мира, незримо, но прочно окопался в воюющей Чечне и оттуда, как с надёжного плацдарма, начал поход на Запад, желая установить новый мировой порядок. И московские взрывы — всего лишь пробный удар по самому слабому звену. По России. Как он сказал, чеченский народ стал первой жертвой террористов, русский народ — второй.

А ещё была третья версия, хотя про неё и думать не хотелось. Восточная Группа затеяла серьёзную игру в захват власти и организовала террористические акты, чтобы продемонстрировать слабость и никчёмность нынешнего руководства. Здесь тоже имелись и мотив, и подозреваемый. Но были два очевиднейших дефекта. Не очень верится в выродков, взрывающих собственные дома для достижения политических целей. Хотя фюрер подобными штуками не брезговал… Всё равно не верится. Тем более — это уже второй дефект — взорвав дома, идут до конца, а Восточная Группа позорно упустила инициативу.

Любопытнее всего было то, что Аббас с его невероятной историей идеально вписывался в каждую из трёх версий. И при этом в его руках находился ключ к разгадке в виде ксерокопированной бумажки с фамилиями, названиями фирм и проставленными крестиками.

Дженни вскрикнула от неожиданности и погрузилась по шею, прикрываясь руками. Вошедший Аббас сел на край ванны.

— Я знаю, куда мне надо ехать, — сказал он. — Расскажи, как ты меня отсюда выведешь.

Вот человек, трудится на своём рабочем месте. Какие есть причины для того, чтобы он своё рабочее место взял да и освободил?

Проще всего сказать правду. Обострение тяжёлого хронического заболевания, вследствие чего образовалась стойкая неспособность к исполнению служебных обязанностей. Горбачевский вариант образца августа девяносто первого. Поэтому не годится. Слишком мало времени прошло, а у людей неплохая память.

Или ехал на дачу, а на дороге оказался грузовик с гнилой картошкой и пьяным водителем. Машеровский вариант, а также государей Петра Третьего и Павла Первого. Тоже не годится. Да и откуда возьмётся пьяный водила на Рублево-Успенской трассе?

Это всё, впрочем, отечественный опыт. Есть и зарубежный. Вот, к примеру, один французский министр завёл себе любовницу и через неё оказывал негласную поддержку некоей нефтяной компании. Понятно, что такой человек никак не может оставаться министром. Одна утечка в прессу — и пожалуйста. Был министр, нету министра.

Применительно к нашему случаю, можно вспомнить историю с любимым сыном некоего персонажа. Сынка ещё при Борисе Николаевиче заловили на дискотеке с маленьким пакетиком, а в нём был неопознанный белый порошок. С учётом родственных связей подростка дело о пакетике забрал к себе областной прокурор. Но расследование сильно затянулось, и пакетик куда-то запропастился. У нас такое случается. У нас даже и такое случается, что через год прокурора этого попёрли за взятки и пьянку, он обиду затаил и готов любому пройдохе-журналисту объявить, кто ему звонил с указанием закрыть дело и какой высокий пост этот звонивший в настоящее время занимает.

И всё-таки это не наш метод. Не наш.

А может, просто выпустить его перед народом, чтобы сказал — хочу, братцы, на заслуженный отдых, ну вас в болото с вашими проблемами, надоело всё хуже горькой редьки? Тоже отработанный вариант, с Ельциным. Так тому хоть было за что каяться — за экономические реформы да за внедрённую повсеместно демократию. А этому, вроде, и каяться не в чём: ни тебе реформ, ни, слава Богу, демократии.