Андрей Ветер - Во власти мракобесия

Но вот ночь отступила, мрачный хрип пьяных голосов в радиоэфире внезапно смолк. Наступила тишина – такая желанная и такая пронзительная. Сидевший на корточках Борис не заметил, как провалился в глубокий сон, из которого его вырвало какое-то тарахтение…

Утро выдалось необыкновенно солнечным, и первая мысль Бориса была о том, что теперь всё обойдётся.

«Какое яркое солнце… Такое солнце приходит только для жизни… И прозрачное небо… В такой день никто не может погибнуть…»

Он с трудом поднялся и, медленно переставляя затёкшие ноги, направился к окну. Перед Домом Советов ездил по кругу бронетранспортер. Чуть поодаль Борис заметил несколько притаившихся фигур в военной форме.

«Они всё ещё здесь… Или уже здесь? Сколько же их собралось? Неужели начнут стрелять?..»

Внезапно раздался громкий и резкий голос, потребовавший сложить оружие.

«Кто это? Откуда?..» – Борис не сразу понял, что голос нёсся из громкоговорителя, закреплённого на бронемашине.

В следующее мгновение бойко застучал пулемёт, и с улицы в здание метнулись перепуганные люди, до этого наблюдавшие за приближением БМП. Мешая друг другу, они проталкивались сквозь двери, но не могли все сразу прорваться в здание, началась паника, давка. Едва оказавшись внутри, люди бросались на пол, прячась от жужжавших пуль и закрывая голову руками. Бронемашины неторопливо катили к Белому дому, за ними вырисовывались в синьке выхлопных газов фигуры в кожаных куртках и с автоматами.

За спиной Бориса кто-то тихонько запричитал. Он оглянулся и увидел на лестничной клетке нескольких человек. Они осторожно, крадучись, сходили вниз, и на их бледных осунувшихся лицах был написан беспредельный страх.

– Вы куда?.. – начал было Борис, но осёкся, заметив слабый жест утомлённой женской руки.

Стук каблуков и шарканье подошв гулко отдавались в подъезде. Кто-то кашлял. Издали доносилось чьё-то громкое дыхание. Кое-где пыльная утренняя мгла, мутно заполнявшая пространство всего этажа, была прорезана косыми лучами раннего солнца, на высвеченных кусках пола белыми пятнами сияли листы разбросанной бумаги. У входной двери застыл небритый молодой парень с автоматом в руках. Он с неохотой посторонился, освобождая путь группе испуганных людей.

– Решились всё же свалить? – глухо спросил он, едва шевельнув пересохшими губами.

Они не ответили и гуськом, робко подталкивая друг друга в спину, выбрались наружу. Подняв руки вверх, засеменили прочь от здания.

– Не ходите, – прошептал Борис, внезапно потеряв голос.

Он даже кинулся вниз, чтобы остановить их, но они уже вышли из подъезда на залитое солнцем пространство. Он взглянул на угрюмое лицо парня с автоматом. «Какие у него отсутствующие глаза… Пустые… Зачем он здесь? Разве он верит во что-то? Нет, он появился здесь, чтобы воевать. Больше ему ничего не нужно…»

Борис остановился у двери.

– Жрать охота, – произнёс парень и пошарил в карманах. – Курить тоже хочется… У тебя есть?

Он смотрел не на Бориса – на удалявшуюся группу. Кто-то высунулся из-за угла и замахал им рукой. Кто-то в каске…

– Может, так лучше? – почти не слыша себя, пробормотал Борис. – Ведь что мы можем? Ничего.

– Но уж постреляю я сполна. Душу отведу. Сейчас начнётся… А этим только бы зенки пялить!

Парень мотнул головой в сторону Калининского моста, на котором разлилась тёмная масса людей. Тысячи любопытных собрались посмотреть, как будут разворачиваться события.

– Что это за звук? – насторожился Борис, напрягая слух.

– Танки…

Густая толпа, запрудившая мост, послушно расступилась, пропуская танки.

– Сейчас начнут утюжить нас. Теперь держись!

У Бориса засосало в животе и сразу заложило уши. Окружающий мир онемел. «Нервы…»

– У тебя семья есть? – спросил парень.

– Жена… Родители…

– У меня никого. Никто плакать не будет… А тебя жаль…

– Вчера я отца видел здесь… Перед домом…

– Он на нашей стороне?

Борис пожал плечами и побрёл к лестнице. Под ногами что-то хрустело. Собравшиеся в фойе люди понемногу вставали, отряхивались, едва слышно переговаривались. Откуда-то издалека слышался тоскливый голос, читавший молитву. Борис вдруг сорвался с места и побежал вверх по лестнице, тяжело дыша. Сердце бешено колотилось, кровь шумела в голове, а Борис продолжал бежать, готовый загнать себя насмерть, лишь бы не оставаться бездейственным в эти жуткие минуты ожидания.

«Папа… Вот бы сейчас поспорить с тобой, как всегда… Что бы ты сказал мне?..»

Вчера он видел отца возле входа в Дом Советов. Сначала Борис усомнился, отец ли это, настолько сосредоточенным и непохожим на себя было лицо Николая Константиновича.

«Что он тут делал? По службе или как я? Где он сейчас? Если здесь, то надо его отыскать… Вчера был здесь…»

Борис измождённо упал на колени перед окном на пятом этаже. Отсюда пространство перед зданием казалось вымершим. Вдалеке виднелись теснившиеся милиционеры, вытянулась цепочка десантников, два танка на Калининском мосту лихо, как на учениях, развернулись и подняли орудия.

«Что дальше?»

Борис немного отдышался и попытался встать. В ту же минуту над головой звонко застрекотали о стену пули. Они сыпались, как град, обильно, безостановочно. Борис распластался, обхватив голову обеими руками. Воином он себя не считал и в Белый дом пришёл не воевать, а требовательно стучать кулаком, спорить, отстаивать. И вот здесь началась война, маленькая гражданская война в столице, в пределах Садового кольца, но всё же настоящая война.

Николай Константинович Жуков нырнул во двор и остановился. Пройти сквозь кордон милиции он смог, благодаря своему удостоверению полковника контрразведки. В нескольких шагах перед собой он увидел пятерых мужчин в штатском. Двое были вооружены автоматами, остальные держали пистолеты.

– Вадим! – воскликнул Жуков, узнав в одном из мужчин бывшего коллегу. Почти десять лет они проработали в одном отделе Пятого управления КГБ, но года три назад Вадим Тихомиров подал рапорт и перешёл работать в службу безопасности группы «Мост». Вадим был лет на семь моложе Николая Константиновича, но они всегда общались на «ты».

– Николай? – удивился Тихомиров. – Ты что тут?

– От Белого дома иду… Мне надо срочно на Лубянку.

– Ты всё ещё там? – спросил Вадим, подойдя вплотную к Жукову. Николай Константинович кивнул.

Где-то совсем близко громыхнула автоматная очередь.

– А ты-то что тут? – в свою очередь спросил Жуков. – С оружием!

– Нам велено держать оцепление.

– Кем велено? Вы же частная структура!

– Зато у нас много людей, несколько тысяч. Милиция ведь бездействует, да и чекисты тоже. Вот Гусинский [2] и решил оказать помощь Ельцину.