Чингиз Абдуллаев - Рандеву с Валтасаром

— Почему? — удивилась Мулайма. — А мне казалось, что вы знаете семь или восемь языков. Вы разговариваете с представителями многих стран на их языках.

— Нет, — возразил Дронго, — просто я хорошо знаю русский язык и поэтому понимаю украинцев, поляков, белорусов, даже если они говорят на своих языках. Кроме того, я знаю турецкий, который почти не отличается от азербайджанского, и, соответственно, понимаю турок, боснийцев, киприотов с турецкой стороны. Из европейских языков я знаю только английский и немного итальянский. А из восточных понимаю фарси. Это не так много.

— И вы говорите о своей неполноценности? — лукаво улыбнулась Мулайма. — Я слышала, что про вас говорила Мэрриет Меестер. Она не верила, что вам только сорок лет.

— Увы, — пошутил он, проходя дальше, — уже сорок.

В следующем вагоне он столкнулся с Яцеком Пацохой, который, стоя у окна, заканчивал говорить по мобильному телефону.

— На вокзале в Мальборке нас будут встречать молодые офицеры нашей армии. Как по-русски это правильно?

— Курсанты?

— И курсанты тоже. Хорошо, что в Варшаву мы приедем после Москвы.

— Кому хорошо? — недовольно спросил Дронго.

— Всем хорошо, — сказал с явным подтекстом Пацоха.

Дронго увидел шедшего им навстречу Стефана Шпрингера. Представитель Лихтенштейна был очень высокого роста, под два метра, и в плечах не уже Дронго. Во всяком случае, справиться с таким в одиночку будет не так легко. Он напрягся, когда Шпрингер подошел ближе.

— Добрый день, Стефан, — кивнул ему Дронго. «Хорошо, что Пацоха стоит рядом, — подумал он. — В случае необходимости он придет на помощь». — Это ваша пуговица? — спросил он Шпрингера.

Яцек, знавший, где Дронго нашел пуговицу, пристально смотрел на Стефана.

— Моя, — спокойно сказал тот, — странно, что она оторвалась. Пуговицы на моей темной джинсовой рубашке закрепляются металлическими скобами, и вдруг она оторвалась. Хорошо еще, что у меня была запасная. Где вы ее нашли?

— А где вы ее потеряли? — уточнил Дронго.

— Не помню, — ответил Шпрингер, — кажется, на вокзале или в поезде. Где вы ее нашли? — снова спросил он.

— Под умывальником, — ответил Дронго, глядя в глаза Стефана.

Но тот, похоже, ничего не подозревал. Он безмятежно улыбался, глядя на Дронго и Пацоху. Разговор шел на английском, на котором Шпрингер говорил с характерным немецким акцентом.

— Вы жили с Темелисом на одном этаже в Мадриде, — напомнил Дронго. — Он к вам заходил вечером?

— Кажется, да, — кивнул Шпрингер, — но я уже лежал в постели, когда он ко мне зашел. Хотя нет, Темелис постучал и спросил, нет ли у меня штопора. Я ответил, что нет. И послал его к Альваро, у которого был нож со штопором. Поэтому я с Темелисом в ту ночь не виделся, мы только говорили через закрытую дверь.

— А почему вы ему не открыли дверь? — спросил Пацоха.

— Я уже был раздет, — пояснил Стефан.

— Возьмите вашу пуговицу. — сказал Дронго, возвращая ее хозяину.

Когда Шпрингер забрал пуговицу и отошел от них, Пацоха несколько насмешливо спросил:

— Наш комиссар Мегрэ опять ошибся. Пуговица не имела отношения к убийству?

— Боюсь, что имела, — серьезно ответил Дронго и, вспомнив о словах Лекки, крикнул уходившему Шпрингеру: — Какой сюрприз вы сегодня готовите?

— Вам уже сказали? — обернулся к нему Стефан. — Только не говорите Никколе. Сегодня у него день рождения, и мы хотим вечером отпраздновать его в ресторане отеля, в котором остановимся.

— Поздравляю, — пробормотал Дронго, стараясь не смотреть на ухмыляющегося Яцека.

Он повернулся и пошел в вагон, где находились российские писатели. Дронго еще не успел войти в купе, когда поезд начал тормозить: приближалась граница. Неожиданно Дронго почувствовал на себе чей-то взгляд. Он обернулся. Мехмед Селимович, проходивший по вагону, снял очки и кивнул Дронго. Тот кивнул ему в ответ.

Пограничный контроль на границе «Экспресс» прошел довольно быстро. И немецкие, и польские пограничники имели соответствующие инструкции относительно этого состава и его пассажиров.

Когда поезд медленно пересек границу с Польшей, в купе заглянул Яцек Пацоха и позвал Дронго в коридор.

— Нас было двадцать два человека в вагоне-ресторане, — зашептал Пацоха, — шесть женщин мы убираем. Литовцы были все время вместе, я узнавал. Нас с тобой тоже убираю — мы никуда не выходили из вагона-ресторана. Четверо испанцев вместе вернулись в купе и не выходили из него до того, как поезд затормозил.

— Выходили, — перебил его Дронго, — Карлос пошел первым.

— Карлос? — пробормотал Пацоха. — Хорошо, пусть будет Карлос Казарес. Значит, он первый. Кто еще?

— Остается десять человек, — посчитал Дронго, — трое югославов и трое украинцев, Стефан Шпрингер, Альваро Бискарги, Георгий Мдивани и Павел Борисов.

— Вместе с Казаресом одиннадцать, — подвел итог Яцек. — Кто из них убийца? Или убийцы среди них нет? Может, он случайно наткнулся на Темелиса?

— Ты веришь в подобные случайности? — спросил Дронго. — Напрасно ты так мучаешься. Убийца, абсолютно точно, один из этой «футбольной команды». Но меня волнует не убийца, а его возможный помощник.

— Какой помощник? Тебе опять мерещится Густафсон?

— Никто мне не мерещится. Но кто-то украл щетку с ручкой. И кто-то должен был привести Темелиса в тамбур в нужный момент. В случайности я не верю, они слишком невероятны, чтобы в них поверить. Я привык оперировать конкретными доказательствами, Яцек. Поэтому не будем гадать. Я постараюсь сделать так, чтобы указать тебе убийцу в ближайшие несколько дней, возможно, даже завтра.

— Посмотрим, — кивнул Пацоха.

В этот момент в вагоне появились Георгий Мдивани и Важа Бугадзе. Георгий, обязательный, как настоящий дворянин, пришел за Дронго, чтобы пригласить его в бар. Отказаться было невозможно. Втроем они прошли в вагон-ресторан и заказали сразу литровую бутылку текилы. Важа, выпив две рюмки, вежливо отказался и довольно быстро ушел. Оставшись вдвоем, Дронго и его мощный напарник выпили литровую бутыль, заедая ее тремя лимонами. Затем заказали еще пол-литровую бутылку. Бармен, испуганно смотревший на двух гигантов, которые молча и серьезно потребляли золотую текилу в таких количествах, быстро достал еще два лимона и нарезал их на ровные дольки.

Пока они опустошали бутылку, Дронго выяснил, что в тот момент, когда Георгий, вернувшись из ресторана в купе, начал искать свою записную книжку, поезд резко остановился.

— Хорошо, что меня удержал Важа, иначе я бы упал на него, — рассказывал Георгий.

— Значит, вы были в момент остановки поезда в своем куце? — уточнил Дронго.

— Конечно, — кивнул Георгий. — Я как раз в это время позвонил своим детям в Тбилиси. Знаете, как я скучаю без детей. Не могу даже передать словами. Не думал, что поездка будет для меня таким тяжелым испытанием.