Чингиз Абдуллаев - Рандеву с Валтасаром

У Дронго было удивительно хорошее настроение. И не только потому, что он встретил французского поэта. Он ходил по поезду и улыбался всем, кого встречал. Мэрриет он сделал комплимент и подарил цветы. Сегодня у нее был день рождения.

— Жаль, что вечером прием в мэрии. — сказала Мулайма Сингх, — а то бы мы отпраздновали день ее рождения все вместе.

— Давайте соберемся после приема, — предложил Дронго. — Я знаю много прекрасных мест в Таллине.

— Договорились. — засмеялась Мулайма. — Мы сможем там потанцевать? Я очень люблю танцевать.

— Думаю, что мы найдем такое место. А какие танцы вы любите?

— Рок-н-ролл, — усмехнулась Мулайма.

— В таком случае я приглашаю вам на рок-н-ролл. Кстати, в последний день нашей поездки, в Берлине, у нас будет прием и музыкальный вечер. Считайте, что я вас уже пригласил на танец и в Берлине. У меня нет вашей визитной карточки, а вот Мэрриет подарила мне даже свою фотографию и визитную карточку.

— Договорились, — согласилась Мулайма, — насчет танцев я согласна. Я не могла и подумать, что вы еще и танцуете. И, если вы разрешите, я тоже подарю вам свою фотографию.

Она достала фото и, быстро надписав, протянула Дронго. На обороте было написано: «Идеальному мужчине». Он пожал плечами:

— Это слишком сильно сказано. Боюсь, я весьма далек от идеала. Но все равно спасибо за такую надпись.

Дронго попрощался и пошел дальше. В одном из купе в окружении земляков сидел Георгий Мдивани.

— Очень скучаю. — вздохнул Георгий, — хорошо, что осталось чуть больше двух недель.

— Надеюсь, мы проведем их вместе, — сказал ему Дронго.

— Конечно, вместе.

Георгий внешне был похож на одного из тех князей, которых любили изображать в девятнадцатом веке грузинские художники. Закрученные кверху усы, густая черная борода, живые выразительные глаза, массивная фигура. Рядом с ним даже Дронго казался не столь мощным и широкоплечим.

— Я все время думаю об этом Бискарги, — мрачно признался Георгий. — Мы ведь с ним много общались. Почему люди становятся предателями? Что лежит в основе их поступков?

— Корысть, зависть, выгода, трусость, — перечислил Дронго. — Нет, — добавил он. — нет, я не прав. В основе любого предательства всегда лежит слабость. Но Альваро не был предателем, он был наемником, твердо знавшим, на что идет. Поэтому не все так просто, мой дорогой друг.

Проходя мимо бара, он увидел Константина Кандонаса — киприота, который первым обнаружил труп Густафсона. Дронго подсел к нему.

— Приятного аппетита, — пожелал он.

— Спасибо, — покосился на него Константин.

— Извините, что отвлекаю вас от еды, но я хотел задать вам два вопроса. Вы ведь первым обнаружили убитого Густафсона.

— Да, — кивнул Константин, — и это было очень неприятно. Такой ужас.

— Я понимаю. Но я хотел вас спросить: вы не помните, знал ли Пьер Густафсон греческий язык?

— Нет, конечно, — оживился Константин, поправляя прическу, — он даже по-английски говорил с чудовищным акцентом.

— А Бискарги греческий знал?

— Точно не знаю, но, кажется, тоже нет. У нас в группе вообще мало кто знает греческий. А это такой красивый язык. Даже наши соседи — болгары и албанцы — его не знают, только греки и киприоты. Причем, все киприоты, независимо от того, где живут, в турецкой части или в греческой.

— Ну, это понятно, — улыбнулся Дронго. — И получается, что язык Гомера никто больше не знает.

— Некоторые понимают. Босниец Мехмед Селимович, македонец Зоран Анджевски. И еще, кажется, Мулайма. Она немного понимает. Да, я совсем забыл. Очень хорошо знает греческий язык серб Иван Джепаровски. Но больше никто. И это печально.

— Да, — согласился Дронго. — А Шпрингер знает?

— Ни одного греческого слова. Зачем ему в его Лихтенштейне учить греческий язык? Зато он владеет практически всеми европейскими языками.

— Могу ему только позавидовать, — сказал Дронго, поднимаясь из-за стола.

Проходя дальше, он встретился с Катей Вотановой. Она была в джинсах и в синей майке. Он улыбнулся ей.

— Что у вас за духи? — спросил Дронго, остановив молодую женщину.

— А почему это вас так интересует? — удивилась она.

— Вам больше подойдут либо агрессивно-томные тона Кристиана Диора, либо интимно-волнующие, например «шанель». Другой парфюм вам мало подходит, — убежденно сказал Дронго.

— Не думала, что вы такой специалист, — усмехнулась она.

— Это я притворяюсь, — пошутил он, — выучил все эти названия по какому-то модному журналу.

— Вы странный человек, — сказала она, глядя ему в глаза.

— Странно другое. Я ведь думал, что вы — обычная девочка, приехавшая в столицу Украины из провинциального городка. А потом выяснилось, что вы учились в Америке, кажется, в Калифорнии. Кстати, в каком городе?

Он знал, в каком городе, но ему было важно услышать это от нее.

— В Сан-Диего, — ответила она. — Я училась там всего год, когда заканчивала школу.

— Вот именно. Между прочим, я бывал в Сан-Диего в начале девяностых. Когда вы там учились?

— Кажется, в девяносто третьем или в девяносто четвертом, — припоминала она.

— Нет, — помрачнел Дронго, — я бывал там раньше.

«В девяносто третьем я уже был знаком с Лоной, — подумал Дронго, — и тогда я бывал чаще на Западном побережье, чем на Восточном. Впрочем, какая разница, что было тогда. Важно, что этой девочке тогда было совсем немного лет, а я был уже взрослым мужчиной. Странно, что мне сорок лет, а я чувствую себя совсем молодым, словно мне столько же лет, сколько им, не больше двадцати пяти — двадцати шести. И мне очень хочется, чтобы они приняли меня в свою компанию, чтобы еще немного продлить это очарование юности, чтобы еще немного побыть молодым. Никогда не думал, что начну сравнивать наши поколения. Никогда не думал, что с такой неожиданной тоской и завистью буду относиться к ним, не знающим наших ошибок и сомнений. У них „Интернет“, мобильные телефоны, ноутбуки, цветные ксероксы. А двадцать лет назад даже факсы были большой редкостью, не говоря уже о том, что на любом предприятии по праздникам все пишущие машинки обычно собирали в одну комнату, а затем ее опечатывали. Считалось, что именно на пишущих машинках можно было размножать антигосударственную крамолу».

Екатерина давно отошла от Дронго, а он все стоял и смотрел в окно.

В Таллин они прибыли через несколько часов. Сначала они побывали на приеме в мэрии, затем пообедали в ресторане «Бухара», расположенном недалеко от мэрии, в старом городе. И, наконец, нашли дискотеку, где ему пришлось вспомнить свое умение и с упоением станцевать рок-н-ролл с Мулаймой Сингх. Вечером он вернулся в отель. Их разместили в двух гостиницах, и он попал в «Гранд-отель Таллин», перестроенный и переделанный уже в середине девяностых и теперь отличавшийся неплохим уровнем комфорта и сервиса.