Чингиз Абдуллаев - Мудрость палача

– И вы меня выпустите?

– Конечно, – кивнул Вигунов, – мы же не можем вас повезти на презентацию прямо из тюрьмы. Я гарантирую вам освобождение в течение ближайших трех дней. Лучший адвокат Москвы будет заниматься вашим делом. Единственное условие – после освобождения вы проведете несколько дней вместе с нашими людьми за городом, чтобы исключить всяческие неожиданности. А после презентации вы можете делать все, что хотите. Вы станете национальным героем не только нашей, но и своей страны. О вас будут писать все газеты. Что вам еще нужно?

– Я должен подумать, – нахмурился Саид, – ваше предложение слишком необычно.

– Думайте, – согласился Вигунов, – только учтите, что у вас не так много времени. И если вы не дадите мне ответ сегодня, завтра может быть уже поздно. Вы же опытный человек, должны все понимать.

– Против кого вы готовите эту провокацию? – неожиданно тихо спросил Саид.

– Этого я вам не скажу, – ответил Вигунов, – об этом вы узнаете только на презентации. Согласитесь, что у меня тоже должны быть какие-то гарантии. Если в последний момент вы передумаете и захотите отказаться, мы вас уберем. Прямо во время презентации. Очень тихо и быстро. И тогда никто не узнает, что с вами случилось.

– Вы продумали все варианты.

– Конечно. Я к вам пришел с серьезным предложением. Или вы считаете, что я шутил, когда предлагал вытащить вас отсюда? Вы думаете, это легко сделать?

– Я знаю, что нелегко.

– В таком случае я жду вашего решения, – подытожил Вигунов. – Поймите, что такой шанс выпадает один раз в жизни. Вы спасаете не только свою жизнь, вы спасаете свою честь. Вам ведь известны все методы, к которым будут прибегать ваши бывшие коллеги, чтобы получить от вас нужные им сведения. Вас сломают на первом же допросе. Сейчас необязательно избивать человека, чтобы заставить его говорить. Есть масса различных психотропных препаратов, под действием которых вы скажете все, что им нужно. Все будут считать вас подлецом и предателем, даже ваши родные. Неужели я должен вам все это объяснять?

– Когда состоится презентация?

– Через четыре дня, в пятницу.

– А когда меня отсюда выпустят?

– Я пока не говорил с адвокатом. Это ведь не так легко сделать, сами понимаете. Но я думаю, что через два дня.

Саид закусил губу. Он смотрел на Вигунова и долго молчал. Долго и тяжело. Потом наконец кивнул головой.

– Ну вот и хорошо, – поднялся Вигунов, – я думаю, что вы сделали правильный выбор.

Он давно не был в Ясенево. Много лет назад здесь был создан целый комплекс для сотрудников Первого главного управления КГБ СССР. В восьмидесятые годы, работая экспертом в международных организациях, он несколько раз приезжал сюда. С распадом страны его визиты в Ясенево прекратились. За восемь лет здесь произошли разительные перемены, были переоборудованы некоторые помещения, появилось много современной техники. И люди стали совсем другими. Прежние, ощущая себя сотрудниками всесильной организации, сама принадлежность к которой свидетельствовала об их особом статусе, были замкнутыми и молчаливыми. Сейчас в коридорах попадались молодые люди в строгих костюмах, которые приветливо здоровались и живо общались друг с другом, не обращая на Дронго никакого внимания.

За эти годы все изменилось. Эксперты советского периода уже никого не интересовали. Дронго даже почувствовал себя неким динозавром, случайно попавшим в современную эпоху. Здесь сверхсложные задачи решали уже с помощью компьютеров нового поколения, а возможному противнику не удалось бы скрыться от всевидящего ока спутников.

Он направлялся в кабинет Осипова, где кроме самого Георгия Самойловича и Чирковского его ждал психолог, пригласить которого попросил сам Дронго. Это был пожилой человек, уже давно вышедший на пенсию. Его огромный покатый лысый череп был знаком многим разведчикам, проходившим подготовку в разведшколе. Это был Лев Григорьевич Штейнбах, один из тех специалистов, которые проверяли психологическую устойчивость разведчиков, разрабатывая для них особые тесты. Несмотря на свой преклонный возраст, он все еще оставался экспертом СВР, выступая консультантом в особо сложных случаях.

Они были знакомы. И хотя Лев Григорьевич был старше Дронго лет на тридцать, он относился с уважением к его таланту находить решение самых сложных психологических ребусов.

Они ценили профессионализм друг друга и поэтому, обменявшись приветствиями, не откладывая, приступили к анализу ситуации. Дронго интересовало мнение бывшего главного психолога Службы внешней разведки. Мельчайшие подробности поведения Посла в экстремальных ситуациях. Двадцать пять лет назад именно Лев Григорьевич готовил Рашникова, помогая ему в обретении особой психологической устойчивости.

– Я хотел бы знать особенности психологии Рашникова, – начал Дронго. – С «ликвидаторами» вы ведь работали по особой программе, и мне крайне интересны ваши наблюдения.

– Он был весьма неплохим специалистом, – задумчиво произнес Лев Григорьевич. – Знаете, мы проверяли его на цветовой тест и получили очень интересные данные. Наши психологи считали, что доминирующим цветом для него должен быть красный цвет, символизирующий силу, любовь, кровь. Но он выбирал всегда темно-синий. Обычно синий выбирают флегматики либо люди, склонные к стабильному образу жизни. Он удивил нас. Его любимыми цветами были черный и синий.

– «Тест Люшера», – задумчиво произнес Дронго, – я не знал, что в разведке проверяли профессионалов на цветовых тестах.

– «Тест Люшера» был разработан специально для методики проверки личности, – напомнил Лев Григорьевич, – но мы применяли и другие тесты, чтобы выявить наклонности Рашникова. Должен сказать, что у него всегда были феноменальные результаты, за исключением «теста Люшера», где он выбрал не красный и не желтый, как большинство его коллег, а именно черный и синий.

– Почему желтый? Мне казалось, что этот цвет выбирают замкнутые в себе меланхолики.

– Замкнутые на себя психопатические личности, – подтвердил Лев Григорьевич, – но это не значит, что они меланхолики. Скорее наоборот, это люди внешне серые, неприметные, но у них очень развитое, богатое воображение. Такие психотипы нас как раз устраивали. Но Рашников был не такой. Как раз наоборот, он был прагматиком, весьма рациональным человеком. Умел просчитывать варианты на много ходов вперед. Я бы даже сказал, что он получал удовольствие от планирования собственных операций. Вместе с тем мы всегда отмечали его сильную потребность в одиночестве.

– Он нуждался во внешних эффектах?

– Нет. Он был достаточно независим. Мотивации престижа или уважения со стороны окружающих его не интересовали. Ему важно было ощущение собственного благополучия, собственной безопасности.