Лев Гурский - Убить президента

Правительство РФ и Российская Государственная Дума приняли совместное решение объявить с 14 по 16 сентября трехдневный траур в связи с гибелью Президента РФ…

– Ну что за врун! – сердито выпалила Лера Старосельская и передала сегодняшний номер «Свободной газеты» с Официальным сообщением Аркаше Полковникову. – Тут больше половины – чистая брехня!

– Будьте снисходительны к Васечкину, – сказал я. – У него это профессиональное. По крайней мере кое-что правдивое здесь имеется…

Мы втроем стояли у стойки регистрации в аэропорту «Шереметьево»-2. Нет, мы сами никуда не улетали: просто провожали одного человека.

Полковников тоже прочитал сообщение и стал, не торопясь, разглядывать весь оставшийся номер. Первую страницу занимал огромный прочувствованный некролог Президента с фотографией. На ней покойный был без своего френча, улыбался и выглядел почти приличным человеком. Не сомневаюсь, что в официальной историографии он вполне может остаться как Президент, Который Желал Добра России, Но Не Успел Достичь Цели. К. счастью для нас. Но вот о том, что к счастью, – мало кто будет знать. Покойник не ошибся. Ни по какому телевидению пленку, отснятую Аркадием, показать не разрешили. Чтобы не подрывать престиж страны. Скажем спасибо, что хоть мы сами не попали в список террористов и заговорщиков…

– А-а, вот и наш герой! – протянул Полковников, переходя к статьям на последней полосе. Там красовался огромный портрет писателя Фердинанда Изюмова.

Изюмов был в своей кепочке, в костюме жокея и в огромных сапогах со шпорами. В интервью главному редактору «СГ» Виктору Морозову писатель Изюмов рассказывал о своем героическом противостоянии террористам из Управления Охраны. О покойном президенте Изюмов отзывался в уважительных тонах.

– Молодец, Изюмов, – насмешливо подхватила Лера. – Теперь всем будет ясно, кто на самом деле подавил путч. Два больших демократа – Фердик Изюмов и Витюша Морозов. И еще майор Филиков, – прибавила она не без издевки.

Это было произнесено специально в расчете на меня. Филикову действительно тут же было присвоено звание майора и наш Голубев поощрил его ценным подарком. Возможно, произошло это именно потому, что полуобгоревшую бороду все-таки пришлось сбрить. Сам я остался капитаном, но не особенно расстраивался. Я был рад, что все обошлось и что я, к великому счастью, в тот самый день догадался отправить Ленку с дочкой к родным. Потому что ко мне в тот вечер, оказывается, вламывались охранцы, а потом еще и соколы. Никого не обнаружив, они постреляли в стены, по шкафам и изуродовали в том числе десятка два книг… Впрочем, как я догадался по голубевским намекам, квартиру мне отремонтируют за счет Управления. Это, согласитесь, гораздо практичнее, чем лишняя звездочка…

– Да, – проговорил Аркаша, складывая наконец газету. – У Васечкина наврано изрядно. Но если бы писать всю правду, понадобился бы роман в три сотни страниц…

Я кивнул. Полковников был, в общем-то, прав. То, что знали мы, едва ли уместилось бы в коротком сообщении. Слишком долго пришлось бы объяснять, почему на самом деле Пал-Секамыч застрелился в собственном кабинете под портретом Президента, включив на полную мощность сразу все свои замечательные телевизоры. И по какой именно причине Дроздов со своими таманцами выкуривал из здания Управления Охраны генерала Митрофанова и, в конце концов, просто расстрелял весь особняк прямой наводкой, отчего погиб не только Митрофанов, но и четверть всего наличного состава УО. И пришлось бы рассказывать историю о том, как пресс-секретарь Васечкин обо всем догадался и вышел на Игоря Дроздова-«Кириченко», добыв ему отпечаток и патрон. И еще о том, почему отказало сердце у железного Дроздова-старшего, который продолжил свой афганский спор, но только уже на родной земле…

– Ладно, – великодушно сказала Лера. – Замнем для ясности. Хватит и того, что мы сделали.

– Это точно, – безрадостно согласился Полковников. – Этого хватит на всю жизнь. Состарюсь – сочиню сенсационные мемуары.

– Ты еще состарься сначала, – проговорил я. – Будешь опять со своей камерой лезть во все щели – наверняка останешься без головы.

– Работа такая, – пожал плечами Полковников. – Дима Игрунов, к моей радости, выздоровел и вернулся к своей «Ночной жизни». А мне осталось мое «Лицом к лицу». Хочешь, Макс, сделаем с тобой передачу? Нет, правда?

Я улыбнулся:

– И о чем же мы с тобой будем говорить? Мы же террористами занимаемся, там все дела с та-а-ким сроком давности. Замучаешься ждать.

– Поговорим о мировой литературе, – не отставал Полковников. – Человек с такой домашней библиотекой…

– Да ну тебя. – Я отмахнулся. – Лучше вот его пригласи, как вернется. Я помню, ты ему обещал.

К стойке регистрации подходил ОН. Бывший президент. Он держал в одной руке легкий чемоданчик, в другой – полиэтиленовый пакет. Бывший президент устало улыбался.

– Всем – здравствуйте! – пробасил он. Со стойки регистрации поднялась стайка потревоженных бланков и разлетелась по залу. – Фу-ты, черт, – конфузливо сказал президент уже шепотом. – Все время забываю.

Мы поздоровались.

– Дозвонились до госпиталя? – спросил я.

– Дозвонился! – радостным шепотом сообщил бывший президент. – У Аньки, понимаешь, отдельная палата с телефоном. Сервис – высший класс. Самое интересное, что они там всех разместили, кто с того рейса. А вовсе не потому, что Анька – моя дочь. Страна, понимаешь, такая. Франция.

Мы тоже заулыбались.

На наше счастье, охранцы оказались скверными диверсантами. Бомба, которая была заложена в один из моторов французского самолета, взорвалась слишком поздно, уже вблизи от аэропорта «Орли». Опытный пилот все-таки сумел посадить машину так, что обошлось без жертв. Многие получили переломы и ушибы, но не погиб никто.

– А как там Игорек и Максимка? – поинтересовался Аркаша.

– В лучшем виде! – тихо и радостно проговорил экс-президент. – Уже бегают по всему госпиталю. Пользуются тем, понимаешь, что мать еще не ходит… Вот прилечу, я им задам.

Бесполый голос дикторши объявил о начале регистрации на рейс Москва-Париж.

– Ладно, – сказал бывший, пожимая нам руки. От быстрой ходьбы седые волосы немного растрепались, он этого не замечал, и было ясно, что мысленно он уже рядом с дочкой и уже никем иным, кроме как отцом и дедом двух внуков, быть не желает.

– Не забудьте, – торопливо произнес Полковников. – Как возвратитесь, первое интервью – нашей программе. Вас, когда вы приедете, где мне искать? В городе, по домашнему телефону?

– Уж конечно, не в Завидово, – прищурился бывший. Он уже входил в дверь таможенной службы, как его догнал еще один Аркашин вопрос.