Лев Гурский - Опасность

– Замолчи, Санька! – послышался из боковых дверей зычный голос. – Замолчи, а то ухи надеру! Заткнись, кому сказала!…

Маленькая ведьмочка, еще пару раз взвыв, заткнулась, а я облегченно вздохнул. Значит, квартира все-таки не пустует. Очень хорошо. Мне, признаться, совсем не улыбалось брать напрокат у старлея Коваленко казенную метлу и лететь на здешний Брокен в поисках необходимой информации.

– Опять в футбол играла? Ну, я тебе задам!… С этими словами в кухню номер два вошла высокая полная женщина, одетая в полосатый домашний халат уже непонятной расцветки и в зелененький фартук поверх халата. Юная футболистка Санька выпустила из рук мяч, радостно подпрыгнула, шустро вскарабкалась на кухонный стол, а оттуда с ловкостью Тарзана перепорхнула прямо на плечи женщине, обхватив ее шею, и что-то зашептала на ухо.

– Санька, слезай! – проговорила женщина, стараясь, чтобы ее голос звучал построже. – Отпусти мое несчастное ухо и сию же секунду слезай! Вот я тебе по попке…

– Э-э… – сказал я, надеясь привлечь внимание к своей скромной персоне. – Видите ли…

Тут хозяйка, наконец, обратила внимание на меня.

– Санька, а ну брысь отсюда! – произнесла она, повышая голос. – А то я тебя вот дяде отдам. И дядя тебя съест.

Потрясенная такой кошмарной перспективой юная акробатка Санька немедленно сползла с матушкиных плеч, подобрала свой мячик и, со страхом поглядывая на меня, поскорее покинула кухонные пределы.

– Здравствуйте, – сказал я. – Я хотел бы…

– Очень рада! – жизнерадостно перебила меня хозяйка. – Вы с санэпидстанции? Двух ваших мышей мы сами уже поймали, а третья, такая хитрая…

– Я из Министерства безопасности, – поспешно проговорил я, обрубая на корню все мышиные подробности.

– Откуда-откуда? – с недоумением переспросила хозяйка. По ее лицу не было заметно, что она в курсе каких-либо переименований нашего славного учреждения. Пришлось вспомнить старинное название.

– Ну, из КГБ, – уточнил я. – Капитан Лаптев, Максим Анатольевич.

Полная хозяйка метнула в мою сторону заинтересованный взгляд. Очевидно, чекист в этих краях был редкостной и диковинной птицей. Возможно, даже рыцарем щита и меча. Одно слово – провинция, улица Чапаева. В Москве уже давным-давно на буковки всех наших аббревиатур люди реагируют иначе. Безо всякого интереса, если не сказать сильнее.

– Софья Павловна, – галантно представилась хозяйка, протягивая мне ладонь. – Полякова.

Рукопожатие мадам Поляковой оказалось крепким, почти мужским. Надо полагать, коммунальная жизнь в окружении плит, соседей и неугомонной Саньки была – в смысле наращивания мускулов – значительно эффективней всевозможных тренировочных занятий армреслингом и бодибилдингом.

– Только вы опоздали, капитан Лаптев, – добавила вдруг Софья Павловна. – Товарищ Бабушкин здесь уже давно не живет.

– Вот как? – удивился я, чтобы выиграть время. Выходит, я, как работник ГБ, должен был заинтересоваться абсолютно неизвестным мне Бабушкиным, да еще и товарищем. Любопытно, кто же это такой? Что если Бабушкин – местный псевдоним международного террориста Нагеля?

– Съехал он, два года еще назад, – уточнила госпожа Полякова. – Раньше все на площадь с флагом с красным бегал…

– К Ленину, на Театральную? – переспросил я, демонстрируя осведомленность в здешних делах. Всего только несколько часов в Саратове, а уже могу разговор поддержать. Ай да Макс, ай да молодец…

– Именно что, – закивала Софья Павловна. – А потом выписался и укатил. На Кубань, сказал. К казакам. Защищать, сказал, рубежи какие-то. И саблю купил, холодное оружие.

Сабля товарища Бабушкина меня совершенно не заинтересовала.

– Уехал, ну и Бог с ним, – легкомысленно отмахнулся я от беглеца на Кубань. – Авось никого не зарубит.

– Да уж куда ему, – согласилась Софья Павловна. – Разве что самому себе ухо или нос с пьяных глаз отхватит. Тот еще вояка.

Я мельком взглянул на часы. Разговор с хозяйкой получался живой, но какой-то непродуктивный. Мы болтали уже четверть часа, но так и не доехали до гражданки Селиверстовой. Пора было брать быка за рога.

– Соседка меня ваша интересует, – бухнул я вне всякой связи с предыдущей светской беседой. – Ольга Денисовна. Дома она?

Софья Павловна поглядела на меня с сожалением:

– Нету ее.

– А когда будет?

Софья Павловна медленно покачала головой. Туда-обратно. Ей, наверное, стало жаль чекиста-бедолагу, но помочь она мне, кажется, ничем не могла. И даже не очень-то хотела.

– Не вернется уж, наверное, – объяснила она. – Собрала вдруг вещички, попрощалась по-хорошему и – в путь-дорогу. Комнатку свою нам оставила. Саньке, на вырост. И правильно, я считаю. Заневестится Александра, а у нее – пожалуйста! И комната своя, и мамка рядом. Комнатка-то небольшая, но…

– Очень хорошо, – вмешался я. Кажется, не слишком вежливо. – Но вот куда Селиверстова уехала? И почему вдруг так сразу? Вы ссорились, что ли?

Госпожа Полякова гордо выпрямилась. Мой вопрос показался ей не просто обидным – оскорбительным.

– Мы? С Ольгушей? Никогда! Да мы с ней – душа в душу… Да она Пашку моего выхаживала, когда болел, и Саньку нянчила… А я ей завсегда чем могу – помогу. И сыночка ее, покойника, старуха моя вместе с нами за стол сажала, когда мамани его дома не было…

Софья Павловна раскраснелась, уперла руки в боки. Похоже, мне предстояло услышать волнующую историю одной великой дружбы. Я охотно верил, что история эта правдива от начала и до конца. Но меня-то как раз интересовал уже финал. Отъезд дорогой Ольгуши.

– Так куда она, простите, уехала? – уточнил я. – Я не расслышал.

– А я еще и не успела сказать, – с достоинством ответила госпожа Полякова. – В Алма-Ату она укатила. Валька ее поманил пальчиком, и она за ним, как хвостик.

В ту же секунду я выкинул из головы все сегодняшние неприятности, включая наехавших на меня молодцов старлея Коваленко и чуть не наехавший трамвай. Имя, ради которого я ехал в Саратов, было произнесено.

– Валька? – небрежно переспросил я. – Кто такой? Еще один защитник рубежей, вроде товарища Бабушкина?

– Вот еще! – фыркнула мадам Полякова. – Валька-то Лебедев – мужик солидный, ученый. В Москве жил, но сколько себя помню, всегда к Ольгуше – как к себе домой. Чуть ли не с войны. Я еще пацанкой была, от горшка два вершка, а у них уж шуры-муры, и сыночек у них, царство ему небесное, подрастал…

Почувствовав, что у злого дяди сегодня нет аппетита, из коридора в кухню тихонько прошмыгнула проницательная Санька, уже без мячика. Она спряталась за спиной матери и оттуда искоса поглядывала на меня, готовая в любой момент улепетнуть, если я вдруг начну проявлять каннибальские намерения.