Лев Гурский - Опасность

– Я не ем маленьких девочек, – торжественно объявил я Саньке. – Можешь меня не бояться.

– Не бойся дядю, – милостиво разрешила Софья Павловна. – Дядя добрый, он не кушает маленьких… Дядя из КГБ, – добавила она.

– Ты только взрослых кушаешь, да? – простодушно спросила у меня Санька. И на всякий случай снова спряталась.

Я вздохнул. Вот тебе и провинциальный интерес к рыцарям-щита и меча! Даже дети – и те обязательно напомнят про былые прегрешения нашей конторы. Про Лаврентия Павловича и тому подобное. Сколько нас ни переименовывай – все без толку.

– Я травоядный, – устало сказал я маме и дочке. – Обожаю овощные салаты, а человечины не переношу. Желудок не тот. Но это сейчас к делу не относится. Вот вы говорили: Лебедев вашу Ольгу поманил – и они уехали. Давно это было?

Софья Павловна с недоверчивым прищуром оглядела мое лицо. Если бы я интересовался одним только товарищем Бабушкиным, мадам Полякова наверняка сохранила бы свою провинциальную приветливость. Зато вопросы о Селиверстовой пробудили в ней большие сомнения по части моей травоядности. Тем не менее она ответила. Но – кратко:

– Позавчера.

То есть за день до того, как я предпринял безрезультатный налет на лебедевскую квартиру. Выходит, я отстаю от него не больше, чем на двое суток. Уже хорошо.

– Скажите, Софья Павловна, – поинтересовался я, – а как он выглядел, Лебедев, когда приезжал сюда позавчера? Ну, усталым, обеспокоенным или, наоборот, бодрым? Может быть, он чего-то боялся?

Такой простейший вопрос неожиданно поставил мадам Полякову в тупик.

– Как выглядел? – переспросила она, что-то мучительно соображая. – Да как вам сказать…

Пока мамаша раздумывала, Санька из-за ее спины вдруг пискнула:

– А дядя Валя не приходи-ил… А-а-а!

Писк ее мгновенно перешел на визг и рев, поскольку рассерженная мадам Полякова одной рукой выволокла дочку на свет божий, а другой же – дала ей крепенький подзатыльник.

Санысин рев, наполнивший кухню, на время лишил меня возможности задать следующий вопрос, а Софье Павловне – на него ответить. Или уклониться. Пережидая, пока утихнут возмущенные Санысины вопли, я лишь укоризненно смотрел на хозяйку. Хозяйка – с чувством оскорбленного достоинства – на меня. Наконец, рев перешел во всхлипы. Софья Павловна запустила руку в карман фартука, вытащила конфету в потертой обертке, развернула ее и неторопливо сунула дочке в рот. Всхлипы моментально сменились чавканьем.

– Ну, так как же, гражданка Полякова, – ласково проговорил я. – Приходил дядя Валя к тете Оле? Или вам все померещилось спросонья?

Слова свои я произнес донельзя приторным тоном. Как будто тоже конфетку предлагал. В некоторых ситуациях такой тон воспринимается как угрожающий. Мол, здрасьте, дети, я ваш папа, я работаю в гестапо…

– Я его не видела, – сообщила Софья Павловна.

Вид у нее был по-прежнему самоуверенный, но, по-моему, слегка виноватый.

– То есть как это? – тут же полюбопытствовал а – Человек приезжает, увозит вашу соседку в Алма-Ату а вы с дочкой, выходит, его в упор не видите. Может, этот Лебедев – человек-невидимка?

По всей видимости, последнее обстоятельство заинтересовало и саму мадам Полякову. Словно бы до моего визита она и не задумывалась о таких простых вещах. И только я со своей профессиональной любознательностью открыл ей глаза.

– Он звонил, – проговорил она. – Он сначала точно звонил, я еще брала трубку…

– Звонок был местный или междугородный? – сразу же уточнил я.

– Наверное, местный… – неуверенно предположила Софья Павловна.

– Так наверное или точно? – не отставал я.

– Без телефонистки, – госпожа Полякова нашла, как ей показалось, удачный ответ. – Сразу его голос, попросил Олю, я позвала…

О таком достижении цивилизации, как звонок по коду, Софья Павловна позабыла. От волнения, надо полагать.

– Зуммер был обычный? – спросил я. – Или, может быть, такие были короткие, прерывистые звонки?

На лбу мадам Поляковой собрались складки – признак напряженного раздумья. Я представил себе, как она, с поварешкой в одной руке и с орущей Санькой в другой, прямо из кухни бежит к телефону, и догадался о неуместности последнего из моих вопросов. Какой там, к черту, зуммер! Тут бы успеть добежать и ничего не уронить по дороге.

– Не помню я уж про звонки, – откликнулась Софья Павловна. – Вроде обычные. Или может эти… прерывистые. У Саньки тогда зубы болели. Визгу было на весь дом.

Услышав свое имя, Санька добросовестно защелкала зубами, уже свободными от конфеты.

– Больше не болят, не болят! – встряла она во взрослый разговор. – Орехи даже могу лопать…

– Цыц! – скомандовала хозяйка. – Разговорилась тут. Орехи ей подавай, на блюдечке… Я ей тогда полоскание заваривала, из трав, – сообщила Софья Павловна уже мне. – С утра у плиты торчала, как проклятая…

Разговор о соседкином отъезде незаметно уплывал куда-то – в сторону. Мне пришлось не очень деликатно вернуть эту заботливую мамашу к интересующей меня теме. Мое воодушевление, возникшее было при упоминании фамилии Лебедев, успело куда-то улетучиться. Не нравился мне этот человек-невидимка. И звонки не нравились, и игры в прятки.

– Давайте по порядку, – предложил я. – Итак, он позвонил… неважно откуда, но позвонил. И попросил к телефону гражданку Селиверстову. Дальше что было?

В ходе дальнейших моих расспросов выяснилось следующее. Поговорив по телефону с Лебедевым, гражданка Селиверстова О.Д. засуетилась, засобиралась и на прямо поставленный гражданкой Поляковой С.П. вопрос, куда это Ольгуша намылилась, был получен прямой ответ про Алма-Ату. (Родичи у нее там какие-то, – кратко пояснила Софья Павловна. – Седьмая вода на киселе, но о-о-чень богатые…) Причем, про эту самую Алма-Ату, столицу Казахстана, гражданка Селиверстова объявила, по меньшей мере, раз двадцать. Как будто опасалась, что соседка позабудет название города или, может, сама боялась позабыть. Столько же раз, оказывается, было повторено и про то, что едет она совместно с Валентином и тот, дескать, уже прибыл в Саратов и ждет. Во время сборов Валентин еще неоднократно звонил и, как показалось Софье Павловне, даже здесь мелькал, чуть ли не укладывал вещи. Правда, в суматохе сама мадам Полякова его так и не видела. И, как выясняется, не она одна: глазастая Санька тоже почему-то дядю Валю не углядела…

– Но он был здесь, он точно был… – прибавила Софья Павловна под конец своего сумбурного рассказа. В голосе ее, правда, уже чувствовалось некое сомнение. Будто бы она сама не вполне доверяла собственным словам. – Точно ведь был… Ольга сама сказала, что был…

– Итак, он был или Ольга сказала, что был? – поинтересовался я. – Хотелось бы все-таки знать поточнее.