Леонид Млечин - Проект «Вальхалла»

Циммер просидел над бумагами полночи. Он сжег несколько документов, где упоминалось его имя. Остальные спрятал обратно в сейф.

— И мы должны показать всей неонацистской братии, пользующейся попустительством властей и открытым покровительством лидеров правых партий, что мы, рабочие люди, не позволим им действовать так нагло. Неонацисты убивают, избивают коммунистов, а власти не принимают необходимых мер.

Молодой рабочий, наклонившись к своему соседу, прошептал:

— Неонацисты и в самом деле наглеют с каждым днем, а полиция и в ус не дует.

Человек сто рабочих собрались вечером в небольшом зале местного профсоюза. Начали с производственных дел, но быстро перешли на проблемы, всколыхнувшие весь зал. Накануне в городе прошла неонацистская демонстрация. За плотными кордонами полиции неонацисты маршировали совершенно спокойно. Здесь, в Баварии, всегда принимались меры, чтобы никто не мешал этим молодчикам. Люди на улицах лишь молча наблюдали, как, развернув знамена, проходят в сознании собственной силы молодые фашисты.

— В стране насчитывается 75 неофашистских объединений, в которых состоит около 20 тысяч человек. Они готовы пустить в ход оружие, чтобы создать тоталитарное государство по гитлеровскому образцу. У них могущественные покровители и за рубежом, которые щедро оплачивают их деятельность и укрывают после совершения преступлений.

— То, что в нашей стране могут происходить подобные вещи, — позор для Федеративной республики. И все, что нам говорят насчет малочисленности, разобщенности фашистских групп, — гнусная ложь. Уж нам, немцам, следовало бы помнить, с чего начинал Адольф. Кстати, сборища нацистов проходили в «Бюргербройкеллере», не так уже далеко отсюда. Из пивной теперь устроили чуть ли не музей, она стала местом паломничества поклонников фюрера и неразборчивых туристов. Что ж нам удивляться: если разрешают открыто поклоняться преступнику, то почему нельзя следовать по его стопам?

Молодой рабочий, привстав, выкрикнул:

— Правильно!

И в этот момент из небольшой трибуны, на которой стоял оратор, ударил столб пламени. Мощный взрыв тряхнул здание. Через несколько минут улица наполнилась воем сирен машин «Скорой помощи», появились пожарные и полицейские. Санитары вынесли шесть трупов. Разбрызгивая по окнам соседних домов отблески световых маячков, автомобили «Скорой помощи» повезли в больницу полтора десятка раненых.

Кристиан выскочил из вспыхнувшего здания одним из первых. Люди расталкивали друг друга, в ужасе стараясь убежать подальше. Кристиану пришлось прислониться к стене, ноги предательски дрожали. Пробегавший мимо полицейский остановился:

— Нужна помощь, приятель?

Кристиан отрицательно покачал головой. Полицейский с сомнением посмотрел на его мертвенно-белое лицо, но задерживаться не стал. Только что по рации сообщили: на телевидение позвонил неизвестный и сообщил, что ответственность за взрыв взяла на себя группа «Великая Германия». Сотрудники телевидения перезвонили в полицию. Но там не особенно удивились.

За два часа до взрыва неподалеку от дома, где уже собирались первые участники профсоюзного митинга, полицейский патруль задержал подозрительного юнца, попытавшегося убежать при виде стражей порядка, а затем отчаянно сопротивлявшегося. В большой сумке у него оказалось самодельное взрывное устройство, достаточно мощное, чтобы разнести автомашину или покорежить здание. Уже в машине, размазывая по лицу слезы, напуганный до смерти первым столкновением с властями, он признался, что должен был подложить бомбу в зал, где было назначено рабочее собрание, но не успел. Он сообщил, что входит в группу «Великая Германия».

Патруль доставил его в местное отделение полиции, но дежурный, занятый своими делами, не потрудился не только отправить кого-нибудь проверить весь зал, но даже сообщить о задержанном в городское управление. Об аресте этого парня он доложил, только узнав о взрыве.

Если бы все это не было так чудовищно, Вентури, пожалуй, могла бы даже позабавить внезапная перемена в его жизни: из кресла допрашивающего он пересел на место допрашиваемого.

Когда вечером его вызвали на допрос, он испытал внезапное облегчение. Наконец-то все выяснится! Его провели по длинным коридорам, вывели на улицу и посадили в автомашину. В полицейском управлении Вентури допрашивали в кабинете, соседнем с тем, что он сам занимал. Проходя мимо, он увидел, что его дверь опечатана.

— Ваше имя, год и место рождения. — Сидевший за столом следователь, не глядя на Вентури, задавал вопросы, заполняя стандартный протокол.

Некоторое время Вентури молчал. Следователь не принадлежал к числу его друзей, но они были знакомы лет восемь, давно перешли на «ты» и в обеденные перерывы выпили вместе немало стаканчиков вина в баре напротив полицейского управления. Вентури был потрясен. Он хотел ударить кулаком по столу и заорать: «Что вы здесь устраиваете балаган! Я ни в чем не виноват!». Но сдержался. Три дня, проведенных в тюрьме, изменили Марио Вентури.

— В чем меня обвиняют? — спросил он, когда первые формальности были окончены.

— Вас задержали у здания рабочего клуба, где за несколько минут перед этим произошел взрыв. Причем задержали сами рабочие. Других подозрительных лиц поблизости не было. Естественно, что, сотрудники полиции до выяснения всех обстоятельств вынуждены были изолировать вас.

— Но почему же это продолжалось три дня? — вскипел Вентури.

— Расследование этого дела представляется весьма трудным, — монотонно отвечал следователь, — Ваш арест вызвал немало шума. — Он вытащил из папки несколько газет.

Вентури с ужасом увидел там свои фотографии с огромными заголовками: «Комиссар полиции подкладывает бомбы», «Кто же такой комиссар Вентури?», «Преступник или полицейский?» и прочие в том же духе.

— Мы должны были все хорошенько проверить, — продолжал следователь, забрав у оторопевшего Вентури газеты.

— Но теперь все выяснилось? — выдавил из себя Вентури.

— В общем, да. Следствие не установило вашей причастности к взрыву.

— «Не причастен». Зачем же такие казуистические формулировки? — сделал попытку улыбнуться Вентури. — Не проще ли сказать: не виновен. Тем более что это больше отвечает реальному положению вещей, а? Неужели вы здесь настолько все свихнулись, что и в самом деле подумали, что я способен подкладывать бомбы?

Следователь ничего не ответил. Вентури внезапно стало весело. Все хорошо, что хорошо кончается. В эту минуту он даже не чувствовал особой неприязни к своим коллегам. За минуту счастья, которую он только что испытал, он готов был простить им самые страшные три дня в жизни, проведенные в тюрьме.