Гюнтер Карау - Двойная игра

— Вы абсолютно правы, моя милая Каролина, — вновь встрял в разговор вышеупомянутый господин Вагнер.

Рядом с моей рюмкой он положил три плитки шоколада, на что я, должно быть, отреагировал недоуменным взглядом.

— Нет-нет, это не для вас, — успокоил он меня. — Не для вас, а для вашей дочурки, для маленькой фрейлейн.

Тетя Каролина, сидевшая прижавшись ко мне, сразу же почувствовала, как я напрягся.

— Йохен, — сказала она, — мы все здесь как одна семья. Каждый о каждом знает все. Вот и господин Вагнер знает, что ты молодой отец. Только он спутал: забыл, что у тебя мальчик, а не девочка.

А потом все пошло наперекосяк. Меня вдруг стала преследовать Люси. Эта стервоза укусила меня за ухо и шепнула:

— Эй, красавчик, а мы с тобой еще даже не попробовали.

Тетя Каролина отогнала ее от меня:

— Не лезь к нему, Люси, и застегни блузку!

На некоторое время мне пришлось покинуть общество. Когда я возвращался, возле стойки меня перехватил Вагнер:

— Ваша тетушка права, милый Йохен. Вы действительно должны больше думать о приятных сторонах жизни.— Сделав Фрицу знак пальцами, он заказал два неразбавленных виски. — Я понимаю, что вам не по душе предложение вашей тети. Родственные связи мешают деловым отношениям. Но ведь и я мог бы вам помочь. — Он прислонился спиной к стойке и равнодушно смотрел на Люси, начавшую демонстрировать стриптиз. — Входите ко мне в дело!

Я не сдержал усмешки:

— Как вы себе это представляете? Вы что же, хотите, чтобы я у нас, в ГДР, торговал вашим эротическим дамским бельем? По курсу один к пяти? Видите ли, любезный, я студент и изучаю электронику.

Вагнер отстранил Люси, которая, проходя в танце мимо нас, протянула мне свою юбку.

— Так-так, — произнес он, — мы начинаем лучше узнавать друг друга. А скажите, имеет ли, с вашей точки зрения, электроника какие-нибудь перспективы для экономики зоны?

— Не будем спешить, — ответил я. — Поговорим об этом через пару лет.

В ту же секунду я понял, что мне следовало прикусить язык. По мне почему-то не хотелось этого делать. Неужели всему виной дрянь, которую я пил? В моей голове мягко, плавно кружилось огненное колесо. Лицо Вагнера придвинулось вплотную ко мне — лицо доброго дядюшки. Он все говорил и говорил, а я слушал как завороженный, уставясь на его рот, но не понимая толком, о чем он рассуждает.

Речь шла о бритвенных лезвиях (достаточно ли их в советском секторе Берлина), о поставках говядины в мясные лавки и рестораны, о том, справляются ли дорожно-строительные организации с ремонтом дорог, необходимым после каждой зимы, о том, как в потребительской кооперации обстоит дело с распределением сливочного масла, о том, на какое время приходятся школьные каникулы. Об электронике не было сказано ни словечка. Вопросы были настолько элементарными, что я действительно не понимал, что этому типу от меня нужно. Только очень хотелось, чтобы он наконец закрыл рот. Моими ответами, судя по его виду, он остался доволен.

Почему я рассказываю об этом столь подробно? Потому что я стоял тогда в исходной точке такой карьеры, которая не могла мне присниться даже во сне. Сегодня все это мне представляется чем-то вроде одной из шуток маленького Морица [11] У немцев символ детского простодушия. . Но смеяться над этим я не могу. Боже, за какого болвана они меня принимали! Позже в руки мне попала схема специальной подготовки, разработанная сотрудниками их Центра. Она представляла собой программу из семи пунктов: 1) нахождение объекта; 2) его изучение; 3) вербовка; 4) проверка; 5) обучение; 6) работа; 7) вывод из игры. Все так просто, что до этого действительно мог додуматься даже маленький Мориц, и в то же время все настолько изощренно, что трудно поверить, будто подобное возможно.

Почему они выбрали именно меня? К каким выводам пришли, изучив меня? Этого я, скорее всего, так никогда и не узнаю. Во всяком случае, они приступили к третьему пункту — вербовке.

Свой учебник для сотрудников ЦРУ корифей шпионской науки Фараго написал в 1954 году. А что было бы, если… Теперь бесполезно рассуждать о том, если бы да кабы! Что мне в тот майский вечер 1960 года, когда мы отмечали день рождения тети Каролины, было известно об учреждении, именуемом Центральным разведывательным управлением, не говоря уже о мастере шпионажа Фараго?

Пункт 3 подразделялся на подпункты, в соответствии с которыми рычагами для вербовки могли служить: а) фанатическая увлеченность своей профессией; б) жадность; в) патологическая тяга к женщинам; г) наказуемые преступные деяния. Когда позже дошла очередь до пункта 5 — обучения и я согласно учебной программе получил в фотокопиях выдержки из учебника Фараго, я смог прочесть то, что, возможно, для меня и не предназначалось: особо благоприятным Фараго считал совпадение нескольких из указанных предпосылок. Так, например, легче легкого поймать в свои сети завзятого бабника, который приобрел столь необходимый ему для его похождений автомобиль, подделав банковский чек. Хорошим объектом является глубоко убежденный в своем высоком призвании литератор, которого осыпают деньгами за производимую им макулатуру независимо от того, стоит она того или нет. Почти идеальным объектом считается ученый, только и думающий о том, как бы превратить свое открытие в деньги, чтобы с их помощью приручить красотку после того, как он с помощью яда убрал с дороги соперника.

И я спрашиваю себя сегодня: что из всего этого они откопали во мне? Я не воровал. Никогда не питал особой склонности ни к женщинам, ни к деньгам. А что касается моей специальности — электроники, то я хоть и зарекомендовал себя ее энтузиастом, однако с той сдержанностью, которая диктовалась нашими более чем скромными в ту пору возможностями. Так где же они, те муки, за которые они меня полюбили?

Господин Вагнер вряд ли смог бы ответить на этот вопрос. Мелкий подручный своих хозяев, он методично кружил вокруг меня, отрабатывал аванс, выданный ему на расходы.

— Итак, дорогой Йохен, — сказал он покровительственно, — вы видите, как все просто. Это называется информацией, а она стоит денег. — Он достал купюру в двадцать западных марок и сунул ее мне в карман куртки.

Я был настолько ошарашен, что у меня вырвалось:

— Да вы что, спятили? Целый фунт за какую-то чепуху!

Тетушка — эта ничего не подозревавшая клуша — стояла рядом с нами.

— Йохен, — вмешалась она, — как только у тебя язык поворачивается говорить такое? Господин Вагнер вовсе не спятил. Ты можешь спокойно взять деньги. У господина Вагнера они не последние.

Во мне росло смутное предчувствие. Я но мог только понять, откуда оно появилось. Однако тут дал о себе знать наш фамильный порок — я начал распаляться: