Кирилл Шелестов - Жажда смерти

В моем нынешнем состоянии лучше было меня не цеплять. Я был рад любому поводу.

— Не моя, — согласился я, подавляя раздражение. — И, похоже, еще не твоя. А если ты хочешь за ней ухаживать, то завтра с утра ты можешь приехать к ней с цветами. Как мужчина, — добавил я, передразнивая его акцент.

Я говорил негромко, чтобы не очень его обидеть. Но он все равно очень обиделся.

— Я тебе сказал, не лезь! — повторил он, брызгая слюной мне в лицо.

Это было неприятно. Я уважаю национальное достоинство кавказцев. Особенно при женщинах. И национальную гордость великороссов — при всех остальных. Даже если эта последняя существует лишь в моем воображении.

Поэтому левой рукой я легонько обхватил его, а правой двинул ему по печени. Он булькнул и нырнул вниз, ткнувшись носом в мое заботливо подставленное плечо. Со стороны, наверное, казалось, что мы дружески обнимаемся.

— Извини, дорогой, что приходится убеждать тебя таким образом, — зашептал я ему на ухо с тем же акцентом. — Но ты же не понимаешь по-другому, правда?

— Ты знаешь, сука, кто я? — прохрипел он, задыхаясь.

— Я знаю, сука, кто ты, — терпеливо ответил я все еще шепотом. — Это очень пригодится нам обоим, когда я вернусь и сломаю тебе челюсть. Нас обоих заберут в милицию. Надеюсь, ты не бросишь меня там одного?

И, аккуратно прислонив его обмякшее туловище к стойке, я взял Настю под руку и повел к выходу. Он что-то крикнул мне вслед. Наверное, опять грубил.

Спускаясь по лестнице, Настя попыталась мне улыбнуться, но получилось довольно вымученно.

— Что вы изучаете? — спросил я из любопытства.

— Романо-германскую филологию, — ответила она. Прозвучавшее в ее голосе скрытое тщеславие меня позабавило. — Английский и немецкий.

— Немецкий я еще понимаю, — кивнул я. — Красивый язык. Музыкальный. На нем Пушкин любил стихи сочинять. А английский-то вам зачем?

Она подумала.

— Инструкции читать, — сказала она наконец.

— Какие инструкции? — удивился я.

— Всякие, — ответила она неопределенно. — К кофеварке, например.

— А разве на русском лет инструкций к кофеварке?

— Не знаю, — она пожала плечами. — У меня и кофеварки-то нет.

После некоторого размышления я решил, что это шутка. Глаза, кстати, у нее были чудные. Большие и влажные. С каким-то оленьим взглядом. Должно быть, она часто плакала.

На улице она почувствовала себя в безопасности и вовсе осмелела. Даже закурила.

Было довольно прохладно, накрапывал дождь. Я наскоро объяснил одному из охранников, куда ее отвезти, и открыл ей дверь машины.

— Вам родители курить разрешают? — спросил я с напускной строгостью.

— Нет, — беспечно отозвалась она. — Но вы же не выдадите меня маме.

— Не выдам, — пообещал я. — Но вы все-таки странная.

— Ага, — согласилась она с готовностью. — Вы тоже. Ну, я поеду?

И, состроив гримасу, она села в машину.

Я не стал возвращаться в казино, а сразу прошел в ресторан. По сравнению с казино здесь было не так многолюдно, хотя и не менее шумно. Импозантный дуэт на сцене, состоявший из бородатого парня с наружностью викинга и хрупкой черноволосой девчушки, исполнял популярный зарубежный репертуар, где шлягеры на русско-английском перемежались со слащавыми турецкими мотивами. Пели они, кстати, совсем недурно, но если бы делали это тише, было бы еще лучше.

Рядом со сценой вразнобой танцевало с десяток жен-шин, уже порядком вспотевших. Их спутники тем временем, оставались за столами, полагая, что мужчинам участвовать в такой ерунде несолидно. Они выпивали, жевали и громко хохотали.

Вся Бонина команда, включая Диану, уже рассаживалась неподалеку от входа. Я кивнул им и следом за подскочившим метрдотелем двинулся в другой конец зала, откуда мне приветственно махала рукой Ольга, окруженная тремя своими подопечными. Лиц девушек я еще не успел разглядеть, но отметил, что сидели они степенно. Видимо, Ольга инструктировала их заранее, запрещая до моего прихода пить и пускаться в пляс, дабы не испортить впечатление. Мужчины по соседству с интересом смотрели на мою бригаду.

Неугомонный Боня схватил меня за полу пиджака.

— Дружище, ты куда? А мы как же? Садись к нам. Вот стул свободный.

Владик улыбнулся мне, а Косумов глянул волком, сердито засопел и ничего не сказал. Наверное, он все еще злился.

— Это вас там дамы ждут? — осведомилась Диана, бросая критический взгляд в сторону Ольгиной стайки.

— О, так ты с телками? — встрепенулся Боня. — Ну, хитер! Всех обманул. Втихаря от нас набрал, понял, девчонок. А мы, значит, лапу соси? Нет, брат, шалишь! Давай тогда объединяться! Что ж мы порознь напиваться будем? Так семью не создашь!

Я поманил Ольгу, и она подскочила, вихляя толстыми бедрами и сверкая живыми цыганскими глазами.

— Привет, Андрюшечка, — защебетала она, целуя меня. — Это твои друзья, да? Девчонок сюда привести?

Мы подозвали официантов и попросили сдвинуть столы. Девушки присоединились к нам и сели в рядок. Мне досталось место между Ольгой и Владиком. Диана сидела с другой стороны от него, так что я мог видеть только ее профиль.

— А вы приезжий, да? — спросила Ольга, оценивающе оглядывая Косумова. — Надолго к нам?

По ее кокетливому тону я догадался, что у нее автоматически сработал неистребимый проститутский инстинкт. Она искала запасной аэродром на случай, если привезенная ею клиентура мне не подойдет. Владик ею в расчет не принимался, он был не один. А в Боне она, вероятно, не чувствовала финансовой основательности.

— Приезжий, — высокомерно ответил Косумов. — Позавчера из Парижа вернулся.

Как все кавказцы, он, видимо, не выносил намеков на свое происхождение, считая их оскорбительными. Ему хотелось выглядеть европейцем. Впрочем, в России все этого хотят, включая прокуроров.

— А правда, что мы самые красивые во всем мире? Ну, я имею в виду, русские девушки, — тут же встряла одна из Ольгиных подопечных, бойкая крашеная блондинка. — У меня подруга встречалась с одним итальянцем. Он к ней сюда приезжал. Замуж звал. Он говорил, что в Париже все женщины страшные. И никогда не красятся. А итальянки вообще под мышками не бреют. И готовить не умеют. Поэтому иностранцы хотят жениться только на русских девушках. Правда, да?

Почувствовав себя в зоне женского интереса, Косумов сразу распрямился и принял тот небрежно-покровительственный тон, который был ему свойствен в общении с противоположным полом.

— Я на француженок вообще не смотрю, — важно проговорил он. — С ними скучно.

Про себя я предположил, что француженкам, в свою очередь, с ним тоже было не очень весело. Хотя бы потому, что вряд ли они умеют разговаривать по-русски, а он иных иностранных языков явно не знал.