Майкл Доббс - Зайти с короля

Квиллингтон прочистил свою глотку — дебаты грозили испортить приятное ощущение, оставленное кларетом. Пэр-политехник перенес свои нападки с самой охоты на лис на тех, кто ею занимается, и Квиллингтон почувствовал себя глубоко оскорбленным. Он не принадлежал к числу тех, кто грубо попирает чужие права; он не согнал ни одного арендатора со своей земли, а когда во время охоты неумышленно наносил ущерб, он всегда его возмещал. Черт побери этого лгуна! Квиллингтоны всегда охраняли природу. Это стоило им их состояния и здоровья отца, после смерти которого матери не осталось ничего, кроме долгих лет горького вдовства. И вот приходит олух, который всю свою жизнь только и делал, что за поправленную на инфляцию зарплату читал по бумажке лекции в прокуренной аудитории, и объявляет его паразитом. Это уж слишком, ей-Богу, слишком. Такие речи, такие оскорбления не звучали уже лет пятьдесят, со времен классовых баталий.

— Нам пора поставить их на место, ты не думаешь, Чейзи?

И, прежде чем осознал это, Квиллингтон был уже на ногах.

— Формально эти дебаты посвящены охоте на лис, но это только предлог. За этим кроется коварная атака на традиции и ценности, которые объединяют не только наши сельские районы, не только вот эту палату парламента, но и все наше общество. В стране нашлись злоумышленники, некоторые из них, возможно, даже оказались среди нас, — он нарочно избегал смотреть на предыдущего оратора, чтобы всем было понятно, о ком он говорит, — и именем демократии они пытаются навязать свои воинственные и узко-узко-эгоистические взгляды остальным, тому молчаливому большинству, которое и составляет истинный и славный костяк Британии.

Он облизал губы, щеки у него горели. Смесь кларета и искренних эмоций избавила его от обычной робости, которую он испытывал на публике и которая не раз удерживала его от выступления на открытии ежегодного сельского праздника.

— Им нужна революция, никак не меньше. Они отказались бы от наших традиций, упразднили бы эту палату, попрали бы наши права. — Квиллингтон указал пальцем на одиноко возвышавшийся под балдахином в другом конце зала пустой трон. — Они пытаются даже заставить молчать и всячески принижают нашу королевскую семью.

Несколько «их превосходительств лордов» разом подняли бровь. Правила дискуссии, касающиеся упоминания королевской семьи, очень строги, особенно если темой дискуссии является охота как разновидность спорта.

— Держитесь сути, милорд, — прорычал один из них.

— Но в этом, благородные лорды, и заключается суть, — возразил Квиллингтон. — Мы здесь не для того, чтобы послушно проштамповывать все, что приходит к нам из нижней палаты. Мы здесь для того, чтобы дать совет, помочь, предупредить. И мы делаем это, как делает это и монарх, потому что нашими устами говорят истинные долговременные интересы этой страны. Мы представляем здесь ценности, которые на протяжении столетий делали нашу нацию великой и которые продолжают вести ее и в следующее столетие. Мы здесь не для того, чтобы бездумно следовать за каждой новой модой или причудой. Нам не грозит связанная с выборами коррупция, нам не нужно притворяться, что у нас есть все для всех, нам не нужно давать заведомо невыполнимые обещания. Мы здесь для того, чтобы олицетворять неизменное и постоянное в обществе.

С переполненных скамей вокруг себя Квиллингтон мог слышать одобрительные возгласы «Слушайте, слушайте!» Величественный в своем парике и горностаевой мантии лорд-канцлер барабанил пальцами, сидя в своем кресле на войлочной подушке. Речь Квиллингтона он находил весьма необычной, по сути это было лишь блестящее представление.

— На первый взгляд может показаться, что между бесчинствами противников охоты на лисиц и нападками на Букингемский дворец связи нет, но то, что недавно мы стали свидетелями и того, и другого, должно укрепить наши убеждения, должно побудить нас не прятаться в кустах, подобно перепуганному зверю.

Длинные худые руки Квиллингтона в театральном жесте простерлись над слушателями, словно протянутые за их симпатиями. Беспокоился он зря: в знак согласия пэры кивали головами и барабанили ладонями по своим коленям.

— И эта палата, и королевская семья существуют для того, чтобы защищать эти вечные аспекты национальных интересов от эгоистических посягательств другой палаты. Этой палате нет нужды ходить на поклон к мускулам и деньгам финансового мира!

Пэр-политехник сидел выпрямившись, готовый в любую минуту вскочить с места и прервать Квиллингтона. Он был уверен, что тот вот-вот переступит грань дозволенного.

— У нас нет искушения подкупать публику на ее же собственные деньги, мы здесь для того, чтобы защищать ее от близорукости и лицемерия. И в мгновение ока эта наша ноша удесятерилась, когда мы получили новый кабинет министров и нового премьера, которого народ никогда не выбирал. Пусть он обещает стране, если у него хватает на это смелости, кастрировать монарха и упразднить палату лордов, но пока он не получил на это полномочия на всенародных выборах, мы не позволим ему спокойно делать то, что делать открыто он пока не решался.

Пэр-политехик посчитал, что этого достаточно. Он не был уверен, какое из правил нарушил Квиллингтон, но эмоции в палате вскипели, выкрики в поддержку Квиллингтона неслись со всех сторон, и лорд-политехник внезапно почувствовал, что стены палаты сомкнулись над ним, словно стены камеры предварительного заключения.

— К порядку! Благородный лорд должен ограничить себя! — выкрикнул он.

— Почему?

— Нет, пусть говорит!

— Дайте ему закончить!

Со всех сторон Квиллингтону выражали поддержку и давали советы, а пэр-политехник стоя что-то кричал и грозил пальцем, но его никто не слушал. Квиллингтон победил, и он знал это.

— Я кончаю, милорды. Я прошу вас не забывать ни о вашем долге, ни о ваших обязанностях по отношению к королю, ни о жертвах, которые вы и ваши предшественники принесли, чтобы эта нация стала великой. Воспользуйтесь этим злосчастным законопроектом для того, чтобы напомнить другим, что вы не забыли о своем долге. Пусть лев прорычит еще раз!

Он кончил, и лорды в знак одобрения принялись громко стучать своими папками о кожаные спинки передних скамей.

Разбуженный хлопаньем папки возле своего уха, лорд Чесхолм громко спросил:

— Что? Что такое? Я что-нибудь пропустил, Мики?

— Прошу слова по повестке дня, мадам спикер.

— Вам предоставляется слово по повестке дня, мистер Джереми Колторп.

Резкий голос мадам спикера прорезал гул зала заседаний палаты общин, в котором депутаты толклись, готовясь к голосованию по предложенным оппозицией дебатам, касающимся жилищного вопроса. Они тянулись три долгих часа. Обычно мадам спикер неохотно давала слово по повестке дня во время подготовки к голосованию: старинные правила палаты делали затруднительными такие прерывания хода процедуры уже тем, что требовали от членов парламента быть в шляпах, — чтобы их можно было различать, как гласил сборник правил, или чтобы выделить их среди праздношатающихся, как подсказывал здравый смысл. Но Колторп был депутатом с многолетним стажем и не пользовался репутацией возмутителя спокойствия. К тому же он с вызывающим видом стоял в складной опереточной шляпе, которые специально для этой цели имелись в палате общин, и выглядел в ней довольно глупо. Для депутатов выступления по повестке дня — чаще всего своего рода цирковой номер, и гул в зале постепенно стихал, по мере того как они готовились выслушать, что же взволновало пожилого члена парламента.