Джон Бэррон - Операция «Соло»: Агент ФБР в Кремле

Моррис и Джек не должны превратно воспринимать ситуацию, когда после очередной поездки им неделями задают такое множество вопросов. Часто фрагменты информации из одних отчетов в сопоставлении с другими складываются в целостную картину. Вопросы — показатель скорее не давления, а огромной ценности докладов.

Готовность Уоннола обсуждать внутренние проблемы, его дружеское обращение с Моррисом и Джеком, его искренние и разумные объяснения и утверждения, что они в любое время могут обратиться к нему через Эла, Джона или Уолта, окончательно склонили Морриса и Джека на его сторону. Они покинули совещание в добром расположении духа, готовые снова включиться в борьбу.

Хотя Уоннолу необходимо было срочно вернуться в Вашингтон, он попросил остальных остаться на краткое совещание. Впрочем, это даже не было совещанием: Уоннол просто огласил некоторые политические директивы. С этого момента и впредь если Эл, Уолт или Джон обнаружат любое недовольство 58-го или 69-го, они обязаны тут же сообщить ему, чтобы решить проблему не откладывая. Эл, Уолт и Джон при общении с 58-м или 69-м должны подчеркивать, что в отношении «Соло» Уоннол является главным и его приказы — это приказы директора ФБР. Наконец, он приказал Бойлу после каждой миссии направлять ему на подпись благодарственные письма для 58-го и 69-го.

В лице Келли и Уоннола команда «Соло» обрела двух новых лидеров-администраторов, возможно наиболее могущественных. Еще очень долго они будут бесконечно нужны команде.

9 августа 1974 года Ричард Никсон впервые в истории американского президентства подал в отставку. После его отставки Келли и Уоннол приняли трудное решение — преступить основное правило, невероятно долго спасавшее «Соло», Морриса, Джека, Еву и Розу. Было заявлено, что никто вне ФБР никогда не узнает принципы работы «Соло» или личностей Морриса, Джека, Евы и Розы. Правило возникло не из недоверия кому-то лично, а из опасения неумышленной утечки. К тому же все осознавали факт, что однажды КГБ может преуспеть в проникновении в штат Белого Дома, Государственного департамента или ЦРУ. При нынешних обстоятельствах Келли и Уоннол заключили, что, как бы то ни было, национальные интересы превалируют и вынуждают делать исключения из правила.

Прав был Брежнев, когда говорил Моррису и Джеку, что от Уотергейта трясет не только Соединенные Штаты, но и весь мир. Скандалы и шумиха в последние перед отставкой месяцы правления Никсона практически лишили его веса в международных делах. Союзники Соединенных Штатов от Восточной Европы до Китая и Японии с замешательством и опаской размышляли о будущей политике Америки. Кремлевские приятели Морриса — тоже. В Юго-Восточной Азии и Северном Вьетнаме пользовались внутренними проблемами Америки и испытывали, насколько нагло можно попирать Парижские соглашения, не опасаясь подобающей расплаты.

До сих пор политики жадно глотали строки «специальных источников» «Соло», не требуя раскрытия этих источников и процедуры получения информации, и подчинялись несколько оскорбительному требованию читать отчеты в присутствии вооруженных фэбээровцев и тут же их возвращать. Теперь Келли с Уоннолом рассудили, что в обстановке международной неопределенности и атмосфере кризиса новому президенту Джеральду Форду и государственному секретарю Киссинджеру необходимо знать, откуда берутся сведения «специальных источников», чтобы с полным основанием принять решение, можно ли строить на них генеральную политическую линию. Соответственно ФБР должно было исчерпывающе информировать Форда и Киссинджера о сущности и истории «Соло».

Уоннол дал Джиму Фоксу и Бойлу инструкции передать Моррису слова Киссинджера, не называя его имени: «Это окно не только в Кремль, но и в души его обитателей. Это невероятно».

В сентябре 1974 года Холл отправил Морриса в Москву с письмом, предупреждающим Советы, что они неверно истолковали политические процессы в США и что их неверные публичные заявления подлили огня в антисоветскую кампанию. Моррис нашел Пономарева полным энтузиазма; тот верил, что волны коммунизма поднимаются даже в Америке.

— Вы должны знать, что мы получаем тома отчетов от вашей новой администрации и ценим эти контакты. Мы намерены планомерно работать для улучшения отношений и разрядки, — сказал Пономарев. — Мы полностью осознаем и прекрасно помним недавние суждения Форда и Рокфеллера.

Но они заверяют нас, что радикально поменяли их, что теперь думают иначе.

Пономарев просил совета и помощи Морриса в невозможном: убедить американских евреев, что евреи в Советском Союзе не подвергаются ни гонениям, ни дискриминации.

— Мы планируем отправить нескольких евреев в Соединенные Штаты. Пожалуйста, скажите, какого плана людей нужно послать для улучшения отношений. У нас хватает знаменитостей: артисты, много писателей, ученые. Подумайте, пожалуйста, кто бы мог пригласить их и обеспечить поездку. Что они должны сделать, чтобы преодолеть массированную антисоветскую пропаганду? Мы действительно обеспокоены и несколько удивлены, что нас не понимают и к нам настроены враждебно даже евреи-несионисты. Мы давали факты в газеты и хотим, чтобы этот материал был опубликован. Мы действительно хотим уладить проблему евреев. И просим вашей помощи в этом деле.

Пономарев был в приподнятом настроении еще и потому, что Советам и ему лично удалось проделать в Соединенных Штатах удачный ход. Они одурачили Конгресс США, и советские «парламентарии» были приняты наравне с членами свободно избранного британского, французского, западногерманского, канадского или других демократических парламентов. Возглавлял советскую делегацию этот великий парламентарий, Борис Пономарев. Сияя, Пономарев пересказывал, как в Вашингтоне члены Конгресса лебезили перед советскими коллегами.

— Знаете, у нашей делегации в Штатах была действительно удачная поездка. Контакты с Сенатом дали хорошие результаты и будут продолжены. По возвращении мы отправили письмо Сенату и Конгрессу. Мы, товарищ Суслов и я, пригласили их и сказали, что считаем полезным продолжение контактов. Мы хотим заверить, что имеем дело не с одной-единственной партией, администрацией или личностью. Нам удалось побеседовать в комитетах, изложив нашу собственную точку зрения. Я воспользовался случаем и затронул темы экономики, культуры, торговли и промышленности и т. д. Мы не ограничивались только вопросами международной политики. Сильное впечатление на меня произвело заключительное приглашение на встречу в Конгрессе с сотней конгрессменов. Сенатор Аальберт (возможно, Пономарев имел в виду Карла Альберта из палаты представителей. — Примеч. авт.) произнес хвалебную речь. Перед этим в течение получаса перед ними выступал я… Когда я закончил, мне аплодировали, а ведь они не коммунисты, и я был несколько удивлен и даже счастлив. Такие контакты помогают сдерживать реакционеров и антисоветчиков.