Джон Бэррон - Операция «Соло»: Агент ФБР в Кремле

В расшифровках телефонных разговоров Морриса, Джека, Евы и Розы не нашлось ни единого подозрительного слова, несоответствия или противоречия, ни одной подозрительной фразы. Единственное, что узнало ФБР, — это что Моррис с Евой играют друг с другом, как многие дети играют в «монополию». Они брали равные суммы денег и с помощью разных брокеров выясняли, кто лучше сыграет на фондовом рынке. Ева играла с детским энтузиазмом: «Слушай, не говори Моррису, что я купила».

Если подводить итог, то все записанные разговоры, наблюдения, дознания и анализы показали, что 58-й и 69-й были теми, кем их знали Бойл и Лэнтри. После почти шести месяцев кто-то из руководства, возможно, Рэй Уоннол, скомандовал:

— Довольно. Хватит. Пора возвращаться к борьбе с врагами, а не с друзьями.

Теперь никто не оспаривал преданности Морриса и Джека, однако сомневающиеся выдвинули новый тезис: «Соло» продолжалось настолько долго, что Советы должны уже обо всем догадаться. Они используют операцию в качестве удобного средства контрабанды денег, а Морриса и Джека — как невольных проводников дезинформации.

В ответ у Бойла и Лэнтри возникло несколько вопросов. Разве Советы хотели, чтобы ФБР вплоть до последнего цента знало, сколько денег передается американской компартии? Разве хотели они дать возможность ФБР в любое время разжечь антисоветский скандал, доказав, что американская компартия содержится и оплачивается из-за рубежа, и тем окончательно ее уничтожить? Разве Брежнев, Суслов, Пономарев, Мостовец и другие советские лидеры стали бы постоянно тратить время на общение с американским шпионом? Посвятили они коммунистических правителей Восточной Европы в свой план как союзников или позволили свободно беседовать с Моррисом, не говоря, что он шпион? А как насчет Гэса Холла? Того проинформировали, что его ближайший помощник работает на ФБР? А что насчет КГБ? Делился бы комитет с ФБР через Джека своими самыми сложными технологиями и способами связи? И где вся эта дезинформация — хотя бы один пример?

Ну, отвечали скептики, если Советы еще не осознали, что операцию контролирует ФБР, то вскоре непременно поймут, потому что продолжительность и успех «Соло» случайность исключают.

Когда ФБР уведомило Киссинджера об этих опасениях — что «Соло» может быть или стать средством дезинформации в руках Советов и что пора подумывать о прекращении операции, он сказал: «Чепуха!» (знающие люди говорят, что он употребил другое слово). Как впоследствии сказал в надгробной речи Джим Фокс, Киссинджер заявил, что никто другой не может лучше него оценить значение сведений «Соло» и что он будет решать, правда это или ложь. А ему необходима эта информация. Хотя он уважает суждения ФБР, «Соло» должно продолжаться и будет продолжаться. Киссинджер не угрожал, однако в ФБР поняли, что если они не подчинятся его диктату, то несомненно вынуждены будут подчиниться диктату президента, и куда более жесткому.

Угроза для «Соло» изнутри ФБР ослабла, зато обострилась угроза извне, когда комитеты Конгресса расширили область своих расследований. Каждое утро Моррис открывал газету, боясь увидеть, что там написано, и Бойл опять предупреждал Уоннола о необходимости моральной поддержки.

Поэтому десятого октября 1975 года, за четыре дня до вылета Морриса в Москву, в Нью-Йорке созвали еще одно совещание. Присутствовали полномочный заместитель директора Томас В. Ливит, начальник отдела Бранниган, Джеймс О. Ингрэм, инспекторы Раймонд Ракел, Дэвид И. Хаузер и специальные агенты Томас Дж. Девайн, Бойл и Лэнтри.

Намекая на расследования комитетов Конгресса, Ливит сказал:

— Времена в Вашингтоне не самые радостные, но дела не совсем безнадежны.

Моррис, который так и не узнал, что они с Джеком побывали «под колпаком», выступил в защиту ФБР.

— В отношении огульных обвинений против Бюро должен сказать, что по большей части виновата та книга. Для меня она стала аргументом, в котором я черпал уверенность в своей правоте. Я начал борьбу с коммунистами из-за того, что методы их действий не подчиняются никаким законам, и из-за их немыслимого террора Может, и были шалости типа «Коинтелпро» (программа была нацелена на тех, кого Бюро считало подрывными и террористическими группами; Бюро обвиняли в противозаконных действиях при расследовании деятельности этих групп. — Примеч. авт.). Но я говорю об организации в целом с правовой точки зрения.

Снова переживая повседневный страх разоблачения из-за какой-нибудь утечки, Моррис продолжал:

— Сегодня, чтобы работать, особенно в стане врагов, нужно очень выносливое сердце. Вот и гадай — можно ли продолжать, когда сталкиваешься с очередной глупостью. Вы спрашиваете, чего ради мы работаем? Если я буду в силах и если Гэс Холл не изменит своих намерений, через несколько дней мне придется уехать в СССР. Люди из службы безопасности должны предотвратить любые неожиданности во время моей поездки. Имея дело с разведкой, не знаешь, когда кто-то совершит ошибку, или тронется умом, или что-нибудь выкинет.

Ливит подчеркнул, что меры для обеспечения безопасности «Соло» строже, чем обычно, и что полученная информация распространялась только «на высшем уровне, в Белом Доме, Государственном департаменте и кое-где среди военных» (неясно, была «забывчивость» Ливита насчет ЦРУ неумышленной или Бюро прекратило обмен информацией с Управлением).

Ингрэм добавил:

— В этой комнате сидят люди, чья жизнь давно и целиком посвящена вам.

Его слова явно растрогали Джека и Морриса. Беседуя с командой «Соло», Джек сказал:

— Несмотря на нынешний кавардак, мы достигли самой вершины. Я никогда не думал, что мы сможем достичь такого совершенства Думаю, это означает, что они все еще доверяют нам, хотя и проявляют осторожность.

— В Бюро я еще не встречал неодержимых людей. Думаю, в целом Бюро — самая одержимая организация, какую я когда-либо знал, может, за исключением только старых большевиков, — заметил Моррис.

Моррис прилетел в Москву семнадцатого октября 1975 года рейсом через Лондон и Прагу. Более чем когда-либо, он пытался разгадывать внешние признаки: кто встречает его в аэропорту? Близкие друзья из Международного отдела или новые люди, возможно, офицеры КГБ? Как приветствуют — сердечным объятием или официальным рукопожатием? Прислали ли ему приглашения на обед лично от Пономарева, Суслова или Брежнева? Где его поселят, в его квартире, в номере партийной гостиницы на Арбате или в другой, поменьше? Останется ли сопровождающий выпить, довезя его до дому? Как скоро он встретится с Пономаревым, который, если не был болен, всегда виделся с ним первым среди советских лидеров? Кто еще будет в списке? Насколько скоро «наши товарищи» (КГБ) захотят увидеть его и как будет звучать просьба? Есть ли намеки, что он задержится дольше, чем планировалось? Поднимут Советы субсидии американской компартии или оставят на прежнем уровне?