Джон Бэррон - Операция «Соло»: Агент ФБР в Кремле

На следующий день Стейнбек ответил:

— Мы согласны. Твое мнение принято. Нам придется с твоих слов объяснить все тем, кто хотел бы продолжать игру.

Предполагалось, что Моррис приедет в Москву в октябре, чтобы проконсультироваться по поводу стратегии, тактики и бюджета. Следуя очередному указанию ФБР, он полетел в Нью-Йорк и 3 октября, беседуя с Холлом, вдруг притворился, что у него приступ болей в спине. Он отказался от предложения Холла вызвать «скорую»: безопаснее будет, если в номере его навестит врач — член партии. Моррис попросил Холла посадить его в такси. Тем временем Ева по тому же сценарию обратилась за помощью к Элизабет Холл. Моррис пытался скрыть от нее болезнь, но она знала, что он очень болен и наблюдается в клинике Майо. Партийная работа была делом всей его жизни, и он твердо намеревался провести назначенные встречи в Кремле. Ева боялась, что он не перенесет дороги; может быть, Элизабет попросит Гэса и тот заставит Морриса ехать не в Москву, а в больницу?

На следующий день рано утром один из агентов поставил мелом у входа на одну из станций метро знак, сигнализирующий КГБ о том, что сообщение опущено в тайник. В нем говорилось, что из-за болезни Моррис не может ехать в Москву. До его выздоровления связь будет осуществляться по радио и через тайники. В тот же день Элизабет позвонила Еве и сказала, что Гэс велел Моррису лечь в больницу и ни о чем не беспокоиться.

Понимая, что когда-нибудь операция «Соло» закончится, ФБР давно разработало несколько планов ее завершения. Основной из них предполагал немедленную эвакуацию Морриса, Евы, Джека и Розы. Получив приказ, агенты в течение часа должны были сначала предоставить им укрытие, а потом доставить на квартиры в тех уголках страны, где запрещено появляться советским дипломатам. Бойл склонялся к домам в Неваде и Южной Калифорнии и вел список тех, что выставлялись на продажу. Однако теплое отношение Холла к Моррису и его мнимой болезни показало, что им с Джеком можно не спешить с исчезновением.

Двадцать пятого октября 1978 года при обсуждении операции «Соло» ФБР решило пойти на компромисс или, скорее, на хитрость, которая бы вынудила Советы закончить операцию и заставила их подумать, что виноваты в этом они сами. Согласно этому плану, Джек должен был попросить личной встречи со своим «опекуном» из КГБ и сделать так, чтобы этот разговор превратился в материал для шантажа. Через микрофоны дальнего действия агенты запишут разговор, предъявят офицеру КГБ пленку и сделают неуклюжую попытку его перевербовать. Офицер побежит в советское представительство и доложит, что ФБР охотится за ним и Джеком. Тогда Советы предупредят Джека и Морриса об опасности, прекратят контакты с ними и задумаются: где же была допущена ошибка?

Однако ФБР не сочло нужным немедленно приступать к этому плану, пока не произошло ничего серьезного. Джек сказал Холлу, что у Морриса в клинике Майо якобы случился сердечный приступ, но врачи не теряют надежды. Позднее Моррис показал Холлу письмо от лечащего врача, где тот не рекомендовал ему совершать дальние полеты.

Тем временем послания из Москвы принесли кое-какую информацию. Одно из них, адресованное Холлу, рекомендовало членам партии начать кампанию против размещения в Европе «першингов» и крылатых ракет. В другом предписывалось дискредитировать и оклеветать советника по национальной безопасности Бжезинского. Эти послания снова дали Соединенным Штатам возможность угадывать намерения Советов и действовать соответствующим образом. Картер все-таки отдал приказ о размещении ракет, и Советы невольно подняли статус Бжезинского.

ФБР организовало аналитический отдел, где немало талантливых мужчин и женщин ломали головы над загадками преступлений и шпионажа. Они же отслеживали последствия решений суда по закону о свободе информации.

Некая вдова члена партии подала в суд, обвинив ФБР в том, что оно порочит имя ее покойного мужа. Аналитик из отдела, изучив архивные документы ФБР, которые суд обязал выдать этой женщине, сделал следующее заключение:

«На основании доступных в настоящее время документов Компартии США я пришел к заключению, что Моррис Чайлдс, бывший редактор чикагской «Дейли уоркер», являлся и сейчас является активным сотрудником ФБР. Я также выяснил, что его брат, Джек Чайлдс, живущий в Нью-Йорке, который пользуется доверием Гэса Холла, по всей видимости, также являлся и является активным сотрудником ФБР. Я не настаиваю на проверке правильности этих утверждений. Но если предложить советским аналитикам изучить те же данные, они могут прийти к тем же выводам».

Двенадцатого января 1979 года Стейнбек передал эту информацию Бойлу и спросил, не думают ли в Чикаго, что настало время применить «компромисс». Бойл ответил, что желает поговорить с 58-м.

В интервью 1993 года Ева вспоминает:

— У нас было множество хитроумных способов связаться друг с другом. Мы никогда не подходили к телефону после первого звонка, а считали их количество: это означало, что Уолт перезвонит через определенное время, а число звонков сообщит, что нам надо сделать. Помню, что «четыре коротких и три длинных» означали, что ФБР собирается отозвать нас немедленно, даже если я в ночной рубашке…

Уолт позвал нас в убежище (секретный офис). Уолт был ирландцем, он мог быть смешным и обаятельным. И Джон (Лэнтри) — он был наполовину ирландцем, наполовину шотландцем… Они обращались со мной, как с королевой, а иногда — как с младшей сестрой. Я всегда была у них желанным гостем и присутствовала на многих совещаниях.

Моррис и Уолт были чрезвычайно умны и умели понимать друг друга почти без слов. Уолт попросил Морриса придумать какой-нибудь способ свернуть операцию, Моррис ответил: «А почему бы и нет?» Уолт сказал: «Ты прав». Вот как они разговаривали.

Седьмого сентября 1979 года Морриса удивил один телефонный звонок. В Северную Америку приезжал Николай Мостовец. Разумеется, он знал, что Королевская конная полиция Канады и ФБР не останутся равнодушными к его поездке. Советы всегда старались скрыть свои отношения с Моррисом, однако Мостовец, остановившись в отеле в Чикаго, позвонил и пригласил его и Еву на обед в «Карт ресторан» на Чикаго-Луп.

Мостовец держался сердечно и дружелюбно: он выразил озабоченность состоянием здоровья Морриса и предложил ему приехать в СССР отдохнуть в партийном санатории. Моррис объяснил, что он бы очень этого хотел, но врачи запретили ему совершать долгие поездки. Мостовец сказал, что все друзья Морриса с нетерпением ждут того времени, когда он снова сможет работать и путешествовать.

Из этого ФБР сделало вывод, что утечки информации о «Соло» либо еще не достигли Москвы, либо не поняты. Но поздней весной 1980 года Стейнбек прислал сообщение, что данные, представленные в суде вдовой партийного деятеля, заставили людей из штаб-квартиры предположить, что Моррис в опасности. Бойл велел ему быть готовым к отъезду в любой момент.