Игорь Прелин - Автограф президента

— Я должен подумать, это очень серьезный шаг…

Мои слова явно обрадовали Палмера. Это было и понятно, все-таки он основательно со мной помучился. Он согласно кивнул головой и сказал:

— Пожалуйста, но ответ вы должны дать немедленно. Таково правило этой игры!

Браво, Палмер, вот это хватка! Если бы я не был готов к подобному требованию, он бы загнал меня в угол. Но я был готов, потому что в практике всех разведок мира еще, наверное, не было случая, когда в подобной ситуации на принятие решения отпускалось бы времени больше, чем требуется для того, чтобы выкурить одну сигарету.

Пожалуй, впервые с того момента, как Палмер сел ко мне в машину, я посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

— В таком случае мне нужны гарантии…

Разговор о гарантиях — любимое занятие всех бизнесменов и разведчиков, без него не обходится ни одна сделка, тем более такая, как сотрудничество с иностранной разведкой или переход на сторону врага. А именно так на языке Уголовного кодекса РСФСР квалифицировалось то, что Палмер понуждал меня сделать. Я не сомневался, что Палмер готов к такому повороту в нашем разговоре, и не ошибся.

— Это разумно, — сразу согласился он. — На этот случай мы тоже все предусмотрели.

И с присущей большинству американцев деловитостью он стал излагать условия, на которых мне предлагалось заключить контракт с Центральным разведывательным управлением:

— Мы предоставим вам американское гражданство. И вашей жене тоже. Кроме того, мы откроем вам счет в банке, чтобы у вас были деньги на первое время. Мы заплатим вам за все сведения, которые вы нам сообщите. Если вы захотите, мы поможем вам издать книгу или получить крупные гонорары за выступления в газетах и по телевидению. А потом подберем вам хорошую работу. Вы ни в чем не будете нуждаться!

Я взвесил все, что Палмер предложил мне в обмен на предательство, и, сам поразившись своей деловитости, уточнил:

— Сколько вы положите на мой счет — сто тысяч?

— Сто тысяч мы платим за сотрудничество, — с улыбкой напомнил мне Палмер. — А такой бизнес стоит дешевле.

— Сколько же? — нисколько не сомневаясь, что американцы непременно постараются меня надуть, спросил я.

— Ну, тысяч пятнадцать… — начал со мной торговаться Палмер.

Его крохоборство меня просто возмутило:

— Это меня не устраивает! — решительно возразил я. — Я в Москве оставляю больше.

Я никогда не подсчитывал, во сколько оценивается все мое имущество, которым я располагаю в Союзе. Мне эти подсчеты были просто ни к чему: я не собирался продавать или бросать то, что приобрел на свои трудовые сбережения. Но я вдруг вспомнил, что в мое отсутствие Татьяна по совету своей мамы, моей тещи, застраховала нашу квартиру на десять тысяч полновесных советских рублей, а по официальному курсу рубль стоил дороже доллара, и в долларах это было уже тысяч четырнадцать. Кроме этого, у меня были кое-какие накопления в сберкассе и во Внешторгбанке. К тому же я вполне резонно считал, что на этой сделке я должен был хоть что-то заработать, иначе какой же в этом смысл, не менять же шило на мыло!

И когда Палмер спросил: «Сколько же вы хотите?» — я, прикинув еще раз, во что мне обойдется вся эта затея с изменой Родине, ответил:

— Пятьдесят тысяч, и ни центом меньше!

Мои слова произвели на Палмера потрясающее впечатление. Наконец-то он оценил по достоинству мою деловую хватку! Он посмотрел на меня с нескрываемым интересом и одобрительно сказал:

— У вас задатки настоящего бизнесмена!

«А ты что думал?!» — мысленно сказал я Палмеру, получив от него подтверждение, что тоже не лишен некоторой склонности к бизнесу.

— Ну хорошо, пусть будет пятьдесят.

«Вот так-то!»— произнес я про себя и подумал, что, видимо, все же продешевил: судя по тому, что Палмер быстро согласился, он наверняка имел полномочия обещать мне гораздо большую сумму. Тем не менее я добился того, чего хотел, и поставил новое условие:

— Американские паспорта я должен видеть заранее собственными глазами!

— Это не проблема, — согласился Палмер и с этим требованием. — Нам будут нужны ваши фотографии.

— Фотографии вы можете взять в полиции, — кивнул я в сторону Бодена, который совсем скрылся в клубах дыма.

Теперь наступил, пожалуй, самый ответственный момент в нашей беседе. В отличие от американцев мы именно ради этого момента и затеяли дело. Сейчас, когда Палмер, по моим расчетам, должен был несколько обмякнуть от сознания, что он почти решил поставленную перед ним задачу и уговорил меня остаться на Западе, мне предстояло аккуратненько перехватить у него инициативу и повернуть разговор в нужное нам направление.

Дав ему возможность насладиться одержанной надо мной победой, я вновь пустился в рассуждения:

— Но этого мало! И паспортам и деньгам грош цена без надежной гарантии. Я знаю: вы выжмете из меня все соки, а потом выбросите на помойку!

— Что же вы еще хотите? — в голосе Палмера я уловил искреннее недоумение: он согласился со всеми финансовыми требованиями, что может быть важнее этого?

Как сказали бы в этом случае шахматисты, наш анализ этой партии оказался намного глубже, и Палмер, сам того не ожидая, нарвался на «домашнюю заготовку», которая была изюминкой, да что там изюминкой — гвоздем всей операции.

— Я хочу иметь гарантию, подписанную лично президентом Соединенных Штатов и скрепленную его печатью! Что-то вроде охранного свидетельства.

Мое требование явно озадачило Палмера, но он быстро взял себя в руки и спросил:

— Как вам пришла в голову такая мысль?

Если бы он знал, кому конкретно эта мысль пришла в голову! Но ее автор предпочел остаться неизвестным, поэтому я, совершенно не опасаясь обвинений в плагиате, приписал авторство себе:

— Я читал у Фенимора Купера. Во время войны между Севером и Югом президент Вашингтон выдал такое свидетельство своему человеку, которого заслал к южанам.

— В самом деле? — удивленно воскликнул Палмер, для которого, как и для всех американцев англосаксонского происхождения, любой исторический прецедент с участием президента является самым важным аргументом в любом споре. На это мы и рассчитывали!

И мне стало стыдно за Палмера, а в его лице и за всех американских разведчиков. Во-первых, оказалось, что ни в детстве, ни в более зрелом возрасте он не читал Фенимора Купера, хотя это был не русский, а американский писатель. Во-вторых, он плохо знал историю собственной страны, потому что во время войны между Севером и Югом президентом был не Джордж Вашингтон, а Авраам Линкольн, и Палмер просто обязан был это помнить. Но у Палмера сейчас не было времени задуматься над пробелами в своем образовании. Его заботило совсем другое.