Владимир Стасов - Автограф А. С. Даргомыжского, пожертвованный в публичную библиотеку

Да днях доставлена в императорскую Публичную библиотеку написанная рукою самого композитора полная фортепианная партитура оперы «Каменный гость» Даргомыжского, принесенная в дар наследниками композитора. Таким образом, в нашей Публичной библиотеке теперь находятся автографы трех знаменитейших русских опер: «Жизнь за царя», «Руслан и Людмила» и «Каменный гость», т. е. автографы всего, что только создано до сих пор самого лучшего русскою музыкальною школой. Как известно, Даргомыжский умер, не успев оркестровать свою оперу, и потому она осталась после него в виде сочинения, где написаны голосовые партии действующих лиц, но оркестр представлен только фортепиано. Автограф состоит из четырех тетрадей, соответственно четырем сценам, из которых состоит у Пушкина это драматическое сочинение. Второй и третий акты вполне кончены, кроме немногих заключительных тактов, недописанных автором, в самом конце второго и третьего акта; но их легко было дописать, во-первых, потому, что последовательность их ясна из предыдущего и, во-вторых — сам автор не раз рассказывал свои намерения окружавшим его в последнее время жизни музыкантам. Единственный действительно значительный пробел в опере — это последние 11 стихов пушкинского текста, в конце первой картины первого акта (разговор Дон Жуана с Лепорелло, начиная со слов: «Слушай, Лепорелло, я с нею познакомлюсь»): этот пробел пришлось пополнить уже посторонней руке, впрочем, также по указанию самого автора. Но в автографной партитуре «Каменного гостя» есть несколько страниц, на которые, посреди всего великого, что заключает эта опера, нельзя не смотреть с особенным благоговением. Это четыре страницы, написанные карандашом и заключающие часть сцены между Дон Жуаном, монахом и Лепорелло в конце той же сцены: эта музыка написана Даргомыжским, больным, в постели, когда он уже чувствовал близкий свой конец.

Ему было известно, что он более не встанет; в последние дни он часто выносил невыразимые страдания от унесшей его болезни, и, однакоже, несмотря ни на что, он продолжал сочинять и слабою рукою доканчивал свою оперу, лучшее и совершеннейшее свое создание, ясно понимая все великое ее значение и торопясь, чтоб смерть его не предупредила. Эта победа духа над телом, это торжество творческого духа над самыми невыносимыми страданиями, эта беспредельная преданность делу, которым одним только и полна вся душа, — это ли еще не величие! И действительно, такие колоссальные создания, как «Каменный гость», могут исходить из головы только того, для кого создание его творческого духа — все, вся жизнь, вся любовь, все существование его.

Мы не знаем, какая участь ждет «Каменного гостя» на нашей сцене: от души желаем, чтоб публика сразу поняла и полюбила это необыкновенное, выходящее из всех правил и из всех примеров сочинение. Мы желали бы этого не столько для сочинения, сколько для самой публики. У нас уже было до сих пор слишком много примеров тому, как по недостаточной художественной образованности, по слишком большой приверженности к старинным правилам и понятиям многие (слишком многие) со скукою или с презрением отвертывались от лучших и глубочайших созданий наших художников, не понимая, что здесь лежат наша гордость, наша слава, наши права на значительность в ряду народов. Не отрадно ли было бы видеть, что те, кто более развит, кто шире смотрит, кто более понимает — способны, в настоящую минуту, даже и сразу, отдавать справедливость созданиям гениальным? Но не надо итти слушать «Каменного гостя» с прежними оперными требованиями, с прежними оперными рутинными понятиями: нельзя адресоваться с ними к такому произведению, которое именно со всеми с ними покончило, которое начинает собою новую эру в музыке — эру оперы реальной, приближающейся к жизни и к словесному, лишенному условности выражению на столько, на сколько приближаются к нему всякая нынешняя драма и комедия. Впрочем, если «Каменного гостя» ожидают еще новые невзгоды даже и теперь, когда он, наконец, преодолел бесчисленные мытарства и сопротивления в течение целых трех лет со времени смерти Даргомыжского, — мы все-таки можем, мы должны считать себя счастливыми, что такое значительное создание родилось у нас, в нашем отечестве, и что автору его удалось вырвать последние минуты у смерти и докончить то произведение, которое делает его одним из величайших наших соотечественников.

Постановка «Каменного гостя» самая тщательная: разучивалась эта опера со всем возможным вниманием, декорации и костюмы — великолепные.

1872 г.

Все статьи и исследования, написанные Стасовым до 1886 года включительно, даются по его единственному прижизненному «Собранию сочинений» (три тома, 1894, СПб., и четвертый дополнительный том, 1906, СПб.). Работы, опубликованные в период с 1887 по 1906 год, воспроизводятся с последних прижизненных изданий (брошюры, книги) или с первого (газеты, журналы), если оно является единственным. В комментариях к каждой статье указывается, где и когда она была впервые опубликована. Если текст дается с другого издания, сделаны соответствующие оговорки.

Отклонения от точной передачи текста с избранного для публикации прижизненного стасовского издания допущены лишь в целях исправления явных опечаток.

В тех случаях, когда в стасовском тексте при цитировании писем, дневников и прочих материалов, принадлежащих разным лицам, обнаруживалось расхождение с подлинником, то вне зависимости от причин этого (напр., неразборчивость почерка автора цитируемого документа или цитирование стихотворения на память) изменений в текст Стасова не вносилось и в комментариях эти случаи не оговариваются. Унификация различного рода подстрочных примечаний от имени Стасова и редакций его прижизненного «Собрания сочинений» 1894 года и дополнительного IV тома 1906 года осуществлялась на основе следующих принципов:

а) Примечания, данные в прижизненном издании «Собрания сочинений» Стасова с пометкой «В. С.» («Владимир Стасов»), воспроизводятся с таким же обозначением.

б) Из примечаний, данных в «Собрании сочинений» с пометкой «Ред.» («Редакция») и вообще без всяких указаний, выведены и поставлены под знак «В. С.» те, которые идут от первого лица и явно принадлежат Стасову.

в) Все остальные примечания сочтены принадлежащими редакциям изданий 1894 и 1906 годов и даются без каких-либо оговорок.

г) В том случае, когда в прижизненном издании в подстрочном примечании за подписью «В. С.» расшифровываются имена и фамилии, отмеченные в основном тексте инициалами, эта расшифровка включается в основной текст в прямых скобках. В остальных случаях расшифровка остается в подстрочнике и дается с пометкой «В. С.», т. е. как в издании, принятом за основу, или без всякой пометки, что означает принадлежность ее редакции прижизненного издания.