Андрей Завадский - Вечер потрясения

"Арли Берк" был грозным оружием, способным принести победу на море в схватке с любым противником. В двух универсальных подпалубных пусковых установках "Марк-41", утопленных в корпус корабля в носу и на корме, перед посадочной площадкой, находилась целая батарея, девяносто управляемых ракет разных типов, противолодочные "Асроки" и "Томагавки" всех возможных модификаций, вплоть до стратегических, с ядерными зарядами. В прочем, сейчас, когда противником суперсовременного эсминца была едва державшаяся на плаву подлодка, эта мощь начинала казаться избыточной.

– Вот, сука! – выдохнул капитан первого ранга Шаров, когда установленная на баке американского корабля орудийная башня развернулась, и длинный ствол уткнулся, казалось, в лицо моряку.

Универсальная артустановка "Марк-45" могла забрасывать снаряды весом тридцать один килограмм на двадцать три с лишним километра. Сейчас же, когда расстояние между эсминцем и субмариной сократилось до пары миль, американские канониры могли вести огонь прямой наводкой, в упор расстреливая "Северодвинск", беззащитный сейчас, будучи вырванным из родной стихии. Сердце капитана Шарова судорожно сжалось, когда на него из провала орудийного ствола бесстрастно взглянула сама смерть. Командир русской подлодки уже почувствовал, как вздыбливается под ногами корпус, разрываемый прямыми попаданиями, как содрогается стальное "тело" субмарины, принимая в себя конусы вражеских снарядов, безжалостно рвущих железную "плоть". Но вместо вспышек выстрелов на американском эсминце вдруг замерцал огонек сигнального прожектора, и находившийся на мостике матрос удивленно воскликнул:

– Морзянка, товарищ капитан! Предают по-английски! Требуют, чтобы мы настроили свои приемники на частоту "сто восемьдесят"!

– Выполнять!

В динамиках что-то щелкнуло, а затем раздался голос, искаженный атмосферными помехами, голос, доносившийся за сотни или даже тысячи верст. И стоило только прозвучать первым словам, Владимир Шаров почувствовал, как палуба уходит у него из-под ног, и сердце трепещет испуганной птицей, сбиваясь с привычного ритма.

– Громкая связь, – внезапно охрипшим голосом произнес командир субмарины. – Вещание на все отсеки!

Секунда – и металлический голос прокатился по внутренностям "Северодвинска", заставляя моряков, успевших повидать многое, недоумевающее замирать, забывая о всех своих делах. Удивленно вытягивались лица, слышалась брань, проклятья, люди растерянно смотрели друг на друга, словно в надежде, что кто-то здесь, в тесном мирке подводной лодки, знает больше, чем все остальные, и сможет все объяснить, развеяв сомнения.

Слова, сливавшиеся во фразы, рубленые, короткие, лишенный эмоций, неслись над землей, и тысячи людей, собравшихся в эти мгновения возле радиоприемников, чувствовали, как в груди вдруг образуется сосущая пустота. Они сделали очень многое за эти часы и дни, не жалея собственных жизней. Слишком многие принесли себя в жертву, и теперь все усилия вдруг оказались напрасными, не имевшими смысла с самого начала. По суровым лицам офицеров и солдат, успевших заглянуть в лицо смерти, текли слезы, которых сейчас не стеснялся никто. Они только что узнали о собственном поражении в этой войне.

Путь наверх запомнился Аркадию Самойлову во всех подробностях, в отличие от поспешного бегства под землю, которое прошло для главы русского правительства в полубессознательном состоянии. Премьер-министр тяжело переставлял ноги, слыша, как каждый шаг его отдается глухим лязгом металлических ступеней казавшейся бесконечной лестницы. Перед собой Самойлов видел широкую, перетянутую ремнями амуниции спину командира американских десантников. Майор Брукс шагал уверенно, не оборачиваясь, твердо зная, что его пленник идет следом – деваться тому, подгоняемому стволами винтовок, было некуда. Лица вооруженных до зубов десантников, дышавших в спину Самойлову, не выражали никаких чувств, но пальцы их лежали на спусковых крючках.

– Поспешим, – сухо произнес майор Брукс, когда небольшая процессия, состоявшая в основном из бойцов Восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии Армии США, выбралась на поверхность, и в глаза ударил показавшийся необычайно ярким свет солнца. – Каждая минут промедления будет оплачена жизнями солдат, ваших и наших, господин министр!

Возле станции метро Аркадия Самойлова уже ждал разрисованный пятнами камуфляжа вездеход М1114 "Хаммер", широкий, приземистый, словно сильный свирепый зверь, приникший к земле, готовясь к броску. Американский десантник с сержантскими нашивками распахнул дверцу, жестом приглашая Самойлова в салон.

– Прошу, господин министр! – майор Брукс отступил в сторону, пропуская своего пленника к автомобилю.

Не произнеся ни слова, только недовольно покряхтев, когда забирался в оказавшийся необычно тесным армейский внедорожник, Аркадий выполнил приказ. Водитель, едва дождавшийся, когда пассажир устроится на жестком сидении, тронул рычаг переключения передач, и "Хаммер", взревев укрытым под капотом дизельным двигателем, сорвался с места. Сопровождаемый еще несколькими джипами, с крыш которых щерились во все стороны дульными срезами пулеметы и автоматические гранатометы, внедорожник летел по опустевшим московским улицам. Мимо проносились обугленные остовы бронемашин, сожженных американскими десантниками.

Когда "Хаммер" появился на летном поле аэродрома "Внуково", там царила лихорадочная суета. Садились и взлетали тяжелые транспортные "Геркулесы", доставлявшие из Вильнюса сюда, в Москву, очередное подразделение десантников, тотчас занимавшее оборону на подступах к аэропорту. Прямо на бетонном покрытии были свалены грудой контейнеры и ящики с боеприпасами и снаряжением, так необходимым, чтобы удержать захваченный плацдарм. Со смесью страха и ненависти премьер-министр смотрел на гаубицы, направившие толстые "хоботы" стволов на ближайшие жилые кварталы – американцы, окруженные со всех сторон русскими войсками, не были легкой добычей.

Американские десантники готовились к бою, сознавая, что враг намного сильнее и многочисленнее. Батарея, развернутая прямо на летном поле, могла накрыть огнем подступающее пространство, а за счет беспилотных разведчиков, готовых к взлету в любую секунду, ни один снаряд не будет израсходован напрасно, точно поразив выбранную цель. Легкие гаубицы М119 сейчас были самым мощным оружием дивизии, основой ее обороны, и орудийная обслуга нервно бегала вокруг своих гаубиц, в любой миг ожидая появления противника. А рядом десантники торопливо устанавливали на треножные станины раструбы пусковых установок противотанковых ракет "Тоу", передавали из рук в руки более компактные ракетные комплексы "Джейвелин" и реактивные гранатометы, лязгали затворами пулеметов и штурмовых винтовок. Всюду звучали команды, и тяжелые ботинки бросавшихся исполнять их бойцов с грохотом барабанили по бетону.