Анджей Пшипковский - Одержимые

— Это звучит как прощание. Ты уезжаешь?

— Завтра отец должен приехать. Хочет несколько дней отдохнуть. Потом мы вместе вернемся. Примерно через недельку. У нас еще много времени. Мне придется смириться с тем, что теперь я буду с ним видеться реже. Рим его вызывает.

— Знаю. Отец вчера говорил, что он стал членом Главной комиссии христианских демократов. И войдет в правительство.

— Отец уже четверть века активно занимается политикой, является сенатором, это нормально, что в конце концов он войдет в правительство. Вероятно, еще не во время нынешнего кризиса, а через два-три месяца.

— Похоже, ты умеешь все предвидеть. Настоящая дочь сенатора.

— Что же делать, я воспитана среди политиков. А сейчас давай потанцуем. В конце концов ведь мы на шикарном приеме у синьора Фабера. Не знаешь, на который час назначен отъезд?

— Яхта должна отплыть в час ночи. И через час мы будем в Порто Себастьян. Надеюсь, я смогу тебя проводить до дома?

— Обе договаривающиеся стороны не видят препятствий, — пошутила Моника и потащила юношу к оркестру.

Под конец приема господин Фабер пригласил Монику в бар, чтобы узнать об ее впечатлениях. Заодно он деликатно поинтересовался, не собирается ли отец в этом сезоне появиться в Порто Себастьян. Если бы он приехал, Фабер готов ему предложить небольшую прогулку на своей яхте. Может быть даже на Лазурный берег. Как Моника думает, захочет ли отец?

— Я не могу говорить от имени отца, — ответила девушка. — Знаю, что он очень занят. Позвоните ему, возможно, такое предложение ему понравится. Он очень устал, это я знаю точно.

Моника, естественно, не сказала о том, что он приедет завтра. Конечно, этого скрыть все равно не удастся, но, по крайней мере, отсрочит неизбежные светские визиты. Приглашения посыплются со всех сторон, ведь назначение сенатора в состав узкого руководства правящей партии возбудило многочисленные эмоции тех, кто в знакомстве с ним усматривал возможность извлечь какую-нибудь выгоду. Тут Моника подумала, что у отца уже не будет возможности оставаться частным лицом. Где бы он теперь ни появился, на него везде будут смотреть как на государственного деятеля. И ему никуда не скрыться, везде его выследят любопытные глаза, бесцеремонные журналисты. Сенатор Пирелли имеет шансы на высокий пост. Кто знает, может, он — человек будущего?

На обратном пути Моника стояла на носу яхты. Глядя на мигающие перед ними огоньки Порто Себастьян, Джиджи сказал:

— И это все построено, чтобы облегчить жизнь бездельникам. Отец говорил, что двадцать лет назад здесь был пустырь, на котором не паслись даже козы.

— А может, это все построено, чтобы облегчить отдых тем, кто тяжело работает? Не хочется даже думать, что вот-вот придется расстаться с Порто Себастьян и ехать в город, браться за учебу.

— А я еще остаюсь. Когда Порто Себастьян опустеет, здесь прелесть как хорошо. На море снова будут видны только рыбаки и паромы. И тогда здесь можно отдохнуть от людей.

— Тебе нужен такой отдых? Я заметила, что ты постоянно стремишься лишь к веселью и танцам.

— Это все из-за тебя. Ты была совершенно недоступной.

— А теперь нет?

— И да, и нет. Главное, что ты нормальная девушка.

Яхта причалила к набережной. Господин Фабер встал у трапа, чтобы попрощаться с гостями. Спустившейся на причал Монике он вручил орхидеи, сказав:

— Я рассчитываю на встречу с вами, синьорина Моника, и вашим отцом. Мой дом и яхта в вашем распоряжении.

Джиджи проводил ее до дома, не надоедая по дороге своими разговорами.

Утром девушку разбудил телефон. «Могу ли я сегодня встретиться с тобой?» Это был голос Рико. Еще не успев ответить, Моника почувствовала, что краснеет от волнения, внезапной радости, что он снова говорит с ней, находится где-то близко.

— Ты вернулся? Я рада, — сказала она коротко, хотя ее сердце сильно билось. — Если хочешь, приезжай ко мне. Я буду на пляже в десять.

Переживаю, как влюбленная девчонка, ругала она себя мысленно. Так как же, в конце концов, я к нему отношусь — ненавижу или совсем наоборот? Она засмеялась, выскакивая из постели, и позвала Марию, чтобы та принесла завтрак.

— Как к этому следует относиться? Просто как к наглости, которая пользуется безнаказанностью. Не знаю даже, можно ли последние действия полиции определить как нерасторопные. Да и какие это действия! Насколько мне известно, «семерка» попалась случайно. Какой-то парнишка похвастался в баре, что он очень любит большой бум. Когда шпик попросил его на пару слов, тот дал ему бутылкой по башке и пытался убежать. Люди бросились за ним. Дальше мы знаем. Значит, и на этот раз случайность. Вот что беспокоит. Я сказал бы даже, что настраивает на пессимистический лад. — Рико опустил голову и сделал это с такой грустью, что сенатор Пирелли счел необходимым хоть как-то утешить молодого бизнесмена.

— Я вашего пессимизма не разделяю. Во-первых, общественное мнение с нами, а не с террористами, во-вторых, антитеррористическая бригада комиссара Липетти действует всего лишь несколько месяцев. Что касается «семерки», правда, здесь помог случай, но это свидетельствует об ослаблении «Огненных бригад» и разрушает миф об их неуловимости.

Мужчины сидели в миланском кабинете адвоката, попивая кофе. Моника выполняла обязанности хозяйки дома. Она следила за тем, чтобы на низком столике, стоящем между креслами, ни в чем не было недостатка. Девушка не принимала участия в беседе, но слушала диалог с нескрываемым удовлетворением. То, что еще несколько недель тому назад казалось невозможным — Рико в их доме, явная симпатия отца к нему, стало реальностью.

Отец приехал в Порто Себастьян, как и обещал, уже к вечеру. Он чувствовал страшную усталость после переговоров, которые ему пришлось вести в столице. «Мечтаю, — сказал сенатор, — о сне на пляже». — «Только не на солнце», — добавила Моника, обрадованная приездом отца и ожиданием чего-то очень важного, что с отцом все-таки уже не было связано.

— Ты спрашиваешь, какие новости, дочка? Так вот, нынешний кабинет падет в течение трех месяцев. В следующем мне будет предложен портфель, ты, наверное, будешь смеяться, министра общественного здравоохранения. Так решил Главный комитет. Ты, конечно, понимаешь, что значит это решение, правда?

— Что у тебя есть шансы в будущем сформировать собственное правительство?

— Вот именно. Я получаю менее важное министерство, чем, скажем, иностранных дел или финансов, только для того, чтобы противники слишком быстро не сориентировались, кого надо принимать в расчет в качестве будущего премьера. Надеюсь, что ты понимаешь значение такой информации и необходимость строго хранить тайну. Впрочем, зачем я тебе это говорю, ведь ты в течение стольких лет слышала множество политических секретов… Я должен вас похвалить. Ужин вы с Марией приготовили прекрасный, местное вино из хорошего погреба, поэтому меня клонит ко сну. Завтра мы поговорим спокойно. Любые телефонные звонки, приглашения отвергай под какими-нибудь предлогами, впрочем, придумай их сама.