Анджей Пшипковский - Одержимые

Рико отдает себе отчет в том, что он выполняет лишь часть плана, который родился на самом верху. Он не знает, какие будут дальнейшие действия и политические шаги президента и его команды, которая поставила себе главную цель — добиться в мире политического и военного превосходства. Чтобы достичь этой цели, надо уничтожить и скомпрометировать левых. Сначала в этой стране, а затем в других. В Европе, Южной Америке, Азии.

Да, цель прекрасная.

«Синьор Фабиани? Сообщаем вам номер телефона квартиры, где находится ваша невеста. Прошу записать… Если вы захотите ее навестить, мы ничего не будем иметь против», — сказал голос по телефону.

Ничего себе! Это дерьмо ничего не имеет против! Кто-то совершил ошибку, приказав арестовать американского гражданина и уважаемого бизнесмена, а сейчас хочет показать, что полиция не вмешивается в его личные дела. Моника наверняка обеспокоена его молчанием, не знает, что и думать, вероятно, обиделась на него, считая, что свои дела он ставит выше ее несчастья. Да, в глубине души ему немного ее жаль. Она бросилась в эту любовь, как в омут. Что и говорить, если бы он был только тем, чью роль он играет, возможно, у нее был бы шанс. Но это всего лишь небольшая часть огромной работы, ведущей к цели. Ведь кто-то должен был проникнуть к сенатору, кто-то должен был незаметно сфотографировать секретные и конфиденциальные материалы, которые находились в его миланской вилле. А поскольку у Моники сон был крепкий, то у него было много времени и свободы действий.

Все выглядело бы иначе, если бы он ее встретил, как встречаешь девушку — в компании друзей, в клубе или на каникулах, в какой-нибудь поездке. Если бы он заинтересовался ею только потому, что она красива, что имеет в себе нечто такое, что его привлекает, заставляет восторгаться и возбуждает желание. Но все его изощренные уловки, к которым он прибегал в то время, когда еще ее ни разу не видел, не знал, убили в нем всякую возможность зарождения настоящего чувства. Профессия, которой он посвятил свою жизнь, не терпит сентиментальности или мягкости. Достичь цели. Любой ценой достичь цели и доложить Зиффу: задание выполнено.

Сейчас без пяти двенадцать. Теперь надо действовать особенно внимательно, спокойно, не спеша, осторожно.

Рико берет трубку, набирает только что записанный номер.

— Это я. Извини, но раньше я не мог позвонить. Меня арестовали в аэропорту в Милане.

— Откуда ты звонишь? Ты на свободе? — Голос у Моники немного дрожал, она говорила тихо. — Прошу тебя, приезжай ко мне, я жду. Я у знакомых, на улице…

Через двадцать минут он уже был там. Движение автомобилей в городе не уменьшилось, но на улицах полно было солдат, полиции и карабинеров. Их машины стояли на тротуарах в нескольких десятках метров друг от друга. Однако никто не останавливал автомобили и не проводил досмотра. Только при входе в указанный Моникой дом двое мужчин в штатском преградили ему дорогу.

— Документы? Куда? С какой целью?

Услышав фамилию Моники, они дали ему пройти. Похоже, о его приезде предупредили. Спустя минуту Моника уже обнимала Рико.

— Я не знала, что о тебе и думать, — сказала она. — Мне не пришло в голову, что тебя могут задержать. Ну конечно, ты ведь бывал в нашем доме.

— Вот именно. Они быстро узнали о том, что я бывал у вас, что мы уехали вместе путешествовать. Ну что же, полицейские имеют на это право. Давай лучше поговорим о тебе. Как ты себя чувствуешь? Очень плохо? Есть какие-нибудь известия об отце?

Она указала ему на кресло, сама села на диван.

— Об отце? Нет, нет ничего нового. Ничего не знаем, абсолютно ничего. Только то, что находится в руках «Огненных бригад», которые его судят. Я была в Риме и…

— В Риме? — прервал он ее удивленно. — Зачем?

— Думала, что мне там помогут. А они отделались от меня. Я поехала с Робертом, сама попросила его об этом. Не сердись, тебя же ведь не было, а мне там надо было обязательно побывать.

Рико кивал головой, естественно, он был согласен с ней, но его мучило любопытство.

— Кто тебя принял? Что сказали?

— Мне даже не хочется об этом говорить. Я ничего не узнала. Они боятся за свою шкуру, только это их и интересует. От родного отца отрекутся. Рико, я в самом деле не понимаю, что происходит в этой стране. Какой-то страх висит в воздухе. Что будет дальше?

— Значит, они тебе так ничего и не сказали, — задумчиво сказал Рико. — Негодяи.

В этот момент раздался стук в дверь и женский голос сообщил: «Пришел синьор Мораветти».

Моника поднялась и быстро открыла дверь.

— Прошу.

— Привет, Моника. Здравствуйте, — раскланялся Джиджи. — Не помешаю?

— Садись.

Но, прежде чем сесть, он поцеловал Монику в щеку и подал руку Фабиани.

— Как вам удалось ее найти?

— Очень просто. Для чего существует полиция? — буркнул Рико. — Вы тоже, кажется, не имели с этим трудностей.

— Ну почему же, имел. Если бы не отец, Моника исчезла бы с моего горизонта.

— Что вы говорите… У меня, к сожалению, нет такого влиятельного отца, господин Мораветти. Приходится самому справляться.

— Господа, не вижу повода для ссоры, — поторопилась вмешаться Моника. — Я рада, что вы не оставляете меня одну.

Какое-то время стояла тишина. Пока Джиджи искал в карманах сигареты, Рико вежливо предложил ему свои. Моника подвинула пепельницу.

— «Огненные бригады» молчат, — заметил Джиджи. — Как можно объяснить их поведение?

— Вероятно, это всего лишь пауза. Уж вряд ли они упустят случай сообщить общественности, как протекает этот их так называемый процесс. — Рико был взбешен, но не показывал вида, тщательно подбирая слова. — Думаю, что они столкнулись с какими-то трудностями.

— Трудностями? — удивился Джиджи.

— Ну что же, вряд ли в ситуации, когда десятки тысяч прекрасно оснащенных современными техническими средствами людей преследуют террористов, они могли бы чувствовать себя в безопасности.

— Но если они впадут в панику, жизнь моего отца…

— Она и так в опасности, и нам нельзя прятать голову в песок, — твердо сказал Рико.

Моника испуганно посмотрела на него.

— Нет, нет, я ни в коем случае не хочу тебя пугать, но ведь все так ужасно, непонятно, что трудно логично мыслить.

— Ты прав, трудно. Я это поняла в Риме, — подтвердила Моника. — Если бы сидящие там люди по-настоящему отдавали себе отчет в том, что они проиграли, то давно ушли бы в отставку. А так…

— Ты была в Риме? — удивился Джиджи. — Моего отца видела?

— Ох, нет, Джиджи. Я была только в здании Главной комиссии партии. Визит так меня разочаровал, что мы решили вернуться.

— Ага, выходит, вы ездили вместе. Понимаю.

— Не совсем, господин Мораветти. Не я ездил с Моникой.

— Мы поехали с Робертом, я сама попросила его об этом. Он был так любезен, что согласился, хотя был очень занят.