Майк Бар-Зохар - Третья правда

— Оба сидели в 13 бараке, — взволнованно повторил Саундерс. — Причем в одно и то же время. С сентября 44-го и по апрель 45-го. У вас есть материалы по этому бараку за последние полгода?

— Да. — Эгон Шнейдер подошел к трем небольшим шкафам, стоящим в дальнем углу комнаты. На ящиках вместо букв были приклеены номера.

— У меня есть копии этих папок… у каждого барака есть своя папка… дома, — объяснил Шнейдер. — Но будет лучше просмотреть их здесь. Можно найти имена и других заключенных.

Не переставая рассказывать, он доставал ящик за ящиком. Наконец в самом нижнем ящике нашел толстую папку, которую и положил на стол. На обложке было написано красными чернилами: «Барак № 13, Дахау».

— Как у вас с немецким? — поинтересовался австриец, листая пожелтевшие от времени страницы.

Саундерс вздохнул.

— Говорю довольно бегло, а вот с чтением проблемы.

— Так я и думал…

Шнейдер опустил голову и продолжил перебирать бумаги в папке. Саундерс с трудом на колченогом стуле, который грозил в любую секунду развалиться под его весом, достал пачку панателл и закурил. Он знал, что Шнейдер любил работать в тишине и терпеть не мог, когда ему заглядывают через плечо.

Австриец закончил просматривать содержимое папки с поразительной скоростью.

— Большая часть документов не представляет никакого интереса. 13-й барак был небольшим деревянным строением с деревянными койками. В других бараках размещалось по пятьсот заключенных в то время, как в 13-м — только около пятидесяти… правда, так мало их было только поначалу. Все узники были немцами: коммунисты, социалисты, католики, либералы. Все политические заключенные. К середине 42-го года в 13-й барак стали сажать и французов, участников Сопротивления. К маю 44-го немцев почти не осталось немцев. Большинство из них были казнены или просто умерли от голода и болезней. Несколько человек перевели в другие лагеря. С весны 44-го фашисты начали сажать в этот барак военнопленных. К горстке французов добавили много русских и поляков. Вскоре в 13-м бараке было двести пятьдесят человек. Можете себе представить, в каких ужасных условиях они жили. — Шнейдер задумался на пару секунд, потом продолжил: — Уверен, немцы сажали русских и поляков в один барак специально. Они знали, что русские и поляки не переносят друг друга. Наверное, надеялись, что заключенные перебьют друг друга. По моим сведениям, за 13-й барак отвечал один из самых жестоких палачей Дахау, штурмфюрер СС, Иоаким Мюллер. Настоящее чудовище… заключенные прозвали его «Сатана». Мюллер как в воду канул сразу после войны, и мы потеряли его след. Наверное, живет где-нибудь сейчас в красивом маленьком домике, владеет страховым агентством, а в свободное время возглавляет местное общество по защите животных.

Он вернулся к папке.

— Ага, вот этот документ, по-моему, может вас заинтересовать. Это отчет американского майора, в котором тот описал барак № 13 в момент освобождения.

Он протянул Саундерсу фотокопию документа, в шапке которого значилось: «Армия Соединенных Штатов». Отчет подписал майор Джордж О’Хара, штабной офицер Восьмой дивизии 30 апреля 1945 года. Заголовок гласил: «Лагерь смерти Дахау, барак № 13».

Отчет был написан сухим стилем, почти холодно. Саундерсу майор О’Хара сразу не понравился. Наверное, коренастый бездушный ирландец. Потом ему пришло в голову, что эта сухость является просто психологической защитой от увиденных в Дахау ужасов.

«Я приехал в концентрационный лагерь Дахау, что расположен поблизости от Мюнхена, в обед 15 апреля 1945 года. Лагерь уже находился под контролем американских войск. Два полка Восьмой армии заняли его на рассвете без единого выстрела. Рассказы заключенных подтверждались данными нашей разведки. 9 апреля, почти неделю назад, немецкие охранники присоединились к отступающей колонне какой-то части вермахта и предоставили узников Дахау своей участи.

По приезде в лагерь я немедленно отправился в здание комендатуры, где уже собрались офицеры. Нас пригласили в кабинет полковника Мастерса, коменданту Дахау. Полковник Мастерс ввел нас в курс дела. Он кратко описал историю лагеря, рассказал о зверствах, которые чинили здесь СС, и попросил особенное внимание обратить на физическое и моральное состояние заключенных. Каждому из нас выделили по бараку. Мы должны были составить списки оставшихся в живых, определить физическое состояние людей и выяснить, что им требуется в первую очередь. Времени нам было отведено совсем немного, до вечера.

Я отправился в барак № 13 в сопровождении доктора Брауна из 743-го полка. По пути в барак мы прошли мимо штабелей мертвых тел, по большей части голых. Трупы были разбросаны и вдоль дороги. Все они напоминали обтянутые кожей скелеты. Доктор Браун сказал, что подавляющее большинство погибло от голода и истощения.

Барак № 13 находится в юго-западном секторе лагеря. Он последний в ряду четырех бараков: 13, 14, 15 и 17. Эти бараки окружены колючей проволокой. На входе в эту часть лагеря висит табличка „Kriegsgefangene“, что означает „военнопленные“. Однако капитан Пентон из 734-го полка, который уже успел заглянуть в эти четыре бараках, сказал, что вместе с русскими и польскими военнопленными здесь находятся и немного французов и голландцев, политических заключенных.

13-й барак — прямоугольное деревянное строение, самое маленькое из этой четверки. Перед дверью лежит гора трупов. Заключенные из других бараков, которые стояли поблизости (мы разговаривали с ними с помощью переводчика), не обращали на мертвых никакого внимания. В ответ на наши вопросы они рассказали, что давно привыкли жить среди мертвецов.

Войдя в барак, я сразу понял, что в живых осталось совсем немного. Узники находились в таком ужасном состоянии, что только двое могли стоять. Остальные неподвижно лежали на толстых досках, которые заменяли им кровати.

Мы не сразу догадались, что большая часть людей, лежащих на досках, мертвы. Сержант Кранский из 824-го полка, приставленный к нам в качестве переводчика, заговорил с одним из заключенных по-польски. Он выяснил, что все они погибли в течение нескольких последних дней после бегства немцев. Условия содержания в этом бараке были особенно страшными. Заключенных почти не кормили. До 9 апреля уровень смертности в 13-м бараке был от пяти до десяти человек в день. После ухода немцев заключенные из других бараков стали выходить на поиски еды и хоть как-то жили. Узники же моего барака были настолько слабы, что не могли даже передвигаться. Поэтому смертность резко возросла, и за четыре дня от голода умерли около семидесяти человек.

Мы насчитали шестьдесят три оставшихся в живых узника. Все они находились в ужасном состоянии. Около пятнадцати человек, включая и тех двоих, кто мог стоять, лежали на досках в дальнем углу, за деревянной перегородкой. Эта группа состояла из русских, поляков, француза и двух голландцев.